У посла всегда наготове была приятная фраза. Пожимая Хейгу руку, он сказал:
— Приятно видеть вас снова в Вашингтоне, Ал. Вы здесь на месте.
Но самые ловкие комплименты уже не могли снизить накал противостояния. Помимо Афганистана причиной серьезного кризиса в отношениях между Востоком и Западом стали новые советские ракеты средней дальности.
В 1981 году в Советском Союзе на вооружение был принят мобильный ракетный комплекс с двухступенчатой баллистической ракетой средней дальности РСД-10 «Пионер». Натовцы назвали новую ракету СС-20. Она имела разделяющиеся головные части индивидуального наведения с тремя ядерными боезарядами. Дальность полета превышала пять тысяч километров.
Установка «Пионеров» вдоль западных границ шла стремительными темпами. Американцы фиксировали, что каждую неделю появляются две новые ракеты. Всего было поставлено на вооружение шестьсот пятьдесят ракет. Появление такого количества современного ядерного оружия меняло баланс сил в Европе. Военные хотели еще разместить «Пионеры» и на Чукотке, чтобы под ударом оказалась территория США. Но там вечная мерзлота, необжитая территория, на такие непосильные для страны расходы все же не пошли.
Советские ядерные силы средней дальности, нацеленные на Западную Европу, породили возмущение и страх. А в Москве, писал академик Георгий Арбатов, началось ликование: вот какие мы сильные и умные, ущемили, напугали американцев и НАТО.
Канцлер ФРГ Гельмут Шмидт пытался объяснить советскому руководству, что они играют в опасную игру:
— Целью ваших новых ракет может быть только ФРГ, и я обязан предпринять какие-то меры. Эти ракеты нарушают баланс сил в Европе. Если вы будете продолжать установку ракет, я потребую от американцев принять меры.
Шмидт летел через Москву и в аэропорту заговорил об этом с Косыгиным и Громыко. Косыгин почувствовал, что канцлер настроен серьезно, и хотел продолжить беседу, но Громыко, который терпеть не мог Шмидта, свернул разговор.
Дело в том, что еще в 1975 году на встрече с Брежневым канцлер иронически заметил:
— Советско-германские отношения развивались бы плодотворнее, если бы Громыко держал себя гибче.
Брежнев в тот день чувствовал себя как-то особенно усталым. Ему было не до шуток. Он ответил сухо:
— Громыко пользуется полным доверием советского руководства и выражает его позицию.
Присутствовавший на беседе министр запомнил слова немца. «До ухода с поста главы правительства ФРГ Шмидт не был прощен, — пишет Фалин. — Громыко вел его по списку своих оскорбителей и предвзято воспринимал все, что исходило от канцлера».
Привело это к самым печальным последствиям. В декабре 1979 года НАТО приняло решение разместить в Западной Европе 464 новые крылатые ракеты наземного базирования «Томагавк» и заменить 108 устаревших ракет «Першинг» модернизированными ракетами «Першинг-2», которые еще только дорабатывались. Но пока ракеты не установлены, страны НАТО предложили Москве вступить в переговоры, чтобы сократить численность ядерного оружия в Европе.
Советские дипломаты пытались натравить общественное мнение Западной Европы на Соединенные Штаты. Говорили, что в случае войны Советскому Союзу придется, к сожалению, нанести удар по густонаселенной Европе, которая столь неразумным образом разрешает американцам размещать у себя новые ракеты. Но это только породило всплеск антисоветских чувств.
Гельмут Шмидт до последнего надеялся уговорить Москву что-то предпринять. Посол в ФРГ Фалин со своей стороны тоже пытался убедить Брежнева в необходимости действовать. Генеральный секретарь отвечал безнадежным ТОНОМ:
— Валентин, ну что ты на меня наседаешь. Убеди Громыко.
Валентин Фалин услышал за этим признание: разве ты не видишь, что «для них» я больше не авторитет?
Государственный секретарь Хейг и министр Громыко встретились осенью 1981 года в Нью-Йорке. Хейг говорил потом, что Громыко обнаружил некое чувство юмора «с оттенком сарказма утомленного человека, которому на протяжении полувековой дипломатической деятельности приходилось сталкиваться со всеми проявлениями человеческого безрассудства и который знает, что так будет и впредь».
Посмотрев снизу вверх на присутствовавшего на переговорах американского посла в Москве Хартмана, отличавшегося высоким ростом, Громыко весело заметил:
— Дома он кажется еще выше, чем в Москве. Хартман все растет и растет.
На что Хейг, указав на столь же высокого Добрынина, заметил, что по послам между двумя странами достигнут паритет.
В начале встречи, отметили американцы, Громыко выглядел бодрым и моложе своих лет, но к концу беседы казался постаревшим и слишком утомленным. Все же ему было семьдесят два года. Он отер лоб рукой, явно чувствуя усталость и вместе с тем облегчение.
Президент Рональд Рейган предложил «нулевое решение»: Советский Союз убирает свои ракеты «Пионер», Соединенные Штаты отказываются от установки «Першингов» и «Томагавков». Советские военные с негодованием отвергли это предложение. Начальник Генерального штаба маршал Сергей Федорович Ахромеев объяснил дипломату Юлию Александровичу Квицинскому, которому поручили заняться ракетной проблемой, что количество «Пионеров» будет еще увеличено. Кроме того, есть план развернуть несколько сотен оперативно-тактических ракет меньшей дальности. Квицинский поразился:
— Как же так, только что в соответствии с директивами, одобренными политбюро, я заявлял, что количество ракет не увеличится, что их число надо заморозить.
— Тогда об этом нельзя было говорить, а сейчас нужно сказать, — равнодушно ответил маршал. — Сегодня скажите «да», а завтра — «нет». Мало ли чего вы там заявляете, вы же не Брежнев.
То есть Леонид Ильич публично говорил, что установка новых ракет заморожена, вся пропагандистская машина была приведена в действие, чтобы доказать миролюбие Советского Союза, а военные лихорадочно наращивали ядерный потенциал в Европе. Ахромеев показал Квицинскому карту объектов НАТО в Европе, по которым должен быть нанесен ядерный удар; на ней значилось девятьсот с лишним целей. На каждую цель для верности было наведено несколько ядерных боезарядов.
Личная неприязнь Громыко к канцлеру Шмидту и нежелание спорить с военными сыграли роковую роль. В Западной Европе появились новые американские ракеты, что поставило Советский Союз в весьма невыгодное положение. Новое американское ядерное оружие в Европе усилило ощущение уязвимости. Иначе говоря, установка огромного количества «Пионеров» не только не укрепила безопасность страны, а, напротив, подорвала ее. И в советской печати уже заговорили об опасности войны.
Внешняя политика последних громыкинских лет, когда Брежнев уже не мог ни в чем участвовать, и после его смерти, уже при Андропове, производила впечатление непредсказуемой и непродуманной. Излишняя, ненужная жесткость свидетельствовала об отсутствии уверенности в себе. Внешняя политика оказалась почти полностью подчиненной интересам вооруженных сил. Вот почему при Шеварднадзе военные, лишившись своих позиций, будут возмущаться поведением дипломатов.
