Я давным-давно начал зондировать почву: а можем ли мы участвовать в принятии политических решений в Североатлантическом блоке? Например, по образцу Франции, которая состояла в НАТО, но не входила в военную организацию. А если мы участвуем в принятии политических решений, то как мы можем бояться НАТО?.. Пусть себе вступают новые члены, а мы там уже сидим за столом и принимаем самые главные политические решения. Все остальное, даже военные меры, это всего лишь исполнение политической воли.
— Что же вам помешало довести дело до конца?
— Мои коллеги-смежники написали Борису Николаевичу, что Козырев собирается вести с НАТО какие-то переговоры о договоре. А нужен ли нам договор? Нам нужно пожестче с ними, они испугаются, не будут расширяться, а то и вообще развалятся…
— Может ли военная организация НАТО представлять когда-нибудь опасность для России?
— В принципе две огромные военные машины России и НАТО конечно же, могут представлять друг для друга опасность. И ведь мы, преодолевая всяческие подножки в Москве, подписали с натовцами в июне 1994 года большую программу «Партнерство ради мира» и специальный протокол, который давал России более широкие права, чем другим участникам программы, и признавал за нашей страной высокий статус. Но программа не реализуется. Опять-таки по нашей вине. Наши военные пропускают семинары, встречи, заседания штаба, в том числе и по ядерной проблеме. А какой же иной есть способ убедиться в том, что против нас ничего не готовится, кроме как постоянно встречаться с натовскими штабистами, генералами? Почему бы не проводить совместные учения, маневры? Вот это и будет преодолевать конфронтацию и ликвидирует опасность противостояния двух мощнейших военных машин.
— Расширение НАТО — это неизбежный процесс?
— Варшавский Договор был создан теми режимами, которые отвергнуты народами. Режимы развалились, и с ними распался Варшавский Договор. А Североатлантический союз был создан демократическими режимами. Конечно, одна цель существования НАТО полностью исчерпана — Советского Союза больше не существует, и коммунистической угрозы тоже больше нет. Но у них в руках остался нормальный механизм военного сотрудничества. И отказываться от этого полезного инструмента им ни к чему.
— А зачем нужно НАТО?
— Опасностей в мире полно. Кстати говоря, опасность для нашей безопасности исходит вовсе не с Запада. Посмотрите, где в последние годы льется кровь российских солдат: это конфликтные зоны в странах СНГ, таджико-афганская граница, Чечня… НАТО тут ни при чем. Почему мы видим опасность там, где ее нет?
— Андрей Владимирович, вы не считаете опасным расширение НАТО, потому что вы западник?
— Я хочу, чтобы мы все жили как на Западе. Я не хочу, чтобы мы жили так, как на Востоке. Сравните уровень жизни Запада и Востока. Я не имею в виду Японию — она, по нашим понятиям, тоже Запад. Спросите нормальную домохозяйку, куда она хочет ходить? В западный супермаркет? Или на наш колхозный рынок? Или на восточный базар, где что-то можно купить, но качество не то? Я хочу, чтобы наша хозяйка ходила на западный рынок и чтобы мы жили на их уровне.
Такой разговор состоялся у нас с Козыревым в далекие девяностые годы. Многое изменилось с тех пор. И мы сами сильно изменились.
Передача дел
Наступил момент, когда он стал проигрывать в спорах о внешней политике. Ельцин решил, что пора избавиться от министра, который подвергается постоянной критике. Козырев стал не нужен, и в начале 1996 года он написал заявление об отставке.
10 января на коллегии министерства Ельцин представил дипломатам нового министра — Евгения Максимовича Примакова. Борис Николаевич так легко расставался с самыми близкими людьми, что создавалось ощущение, будто он вовсе не способен к обычным человеческим чувствам.
— У него личные привязанности не довлеют над политической целесообразностью, как он ее понимает, — считает Андрей Козырев. — За это его можно критиковать, но политик такого уровня должен ставить во главу угла дело, а не личные отношения. И я бы мог сказать: мы пять с лишним тяжелых лет были вместе, и вдруг он меня сдает… Но я понимаю, что он должен руководствоваться только политическими интересами. Нельзя критиковать его за то, что он политические соображения ставит выше личных отношений. Соратники, союзники и помощники были нужны Ельцину для выполнения определенной цели. Как только цель достигнута, он расставался с этими людьми.
— Когда вы сдавали дела Примакову, о чем вы говорили?
— Мы встретились, обменялись мнениями. Я пытался рассказать о трудностях, проблемах, которые стоят перед министерством. Евгений Максимович задавал вопросы. Договорились, что, если что-то понадобится, он всегда может ко мне обратиться, как и я к нему. Была вполне нормальная беседа.
— Он не обращался?
— Он не обращался. Мы с Евгением Максимовичем можем себя поздравить с тем, что отошли все-таки от советской практики, когда ушедший министр поливает грязью своего преемника, а преемник, в свою очередь, все валит на ушедшего. Во всяком случае, публично это не происходит.
— Если бы вас в тот момент спросили, кого вы видите на посту министра, то кого бы вы назвали?
— Я бы Евгения Максимовича не назвал. Он и так был на должности. Но когда я узнал, что президент его назначил, то для меня это был вполне обоснованный и понятный выбор.
— Вы не хотите называть имена, чтобы не бросать на них тень?
— Конечно.
— Но вы видели таких людей?
— Конечно. Много кандидатур.
— Бывают руководители, которые смотрят вокруг и говорят: нет, некем меня заменить.
— У меня такого никогда не было. Никогда не было идеи собственной незаменимости. Это наша драма, что, заняв какое-то кресло, человек становится незаменимым. Беда, что такая богатейшая талантами страна воспринимается как неспособная рождать собственных Ньютонов и Платонов.
Завидный жених
Что происходит с министрами, когда они уходят в отставку и исчезают с экранов телевизоров? Что они делают в отставке? Зарабатывают деньги? Отдыхают? Пишут воспоминания? Играют в домино?
Прежде всего, о бывших министрах мгновенно забывают. Это произошло и с Козыревым. Первые полгода после ухода в отставку Андрей Владимирович провел в думском кабинете и в своем избирательном округе. Отставка пошла Козыреву на пользу: он отдохнул, расслабился и женился на молодой и красивой женщине.
— Как вы перенесли столкновение с бытовыми проблемами после пяти лет министерской жизни?
— Переход из одного состояния в другое практически шоковый. И когда становишься министром, и когда перестаешь им быть, особенно если ты пять лет был министром. Хорошо это сформулировал мой друг Джим Бейкер. Когда он перестал был государственным секретарем США, то сказал: «Самое неожиданное — это то, что машина у подъезда желтая (то есть такси), и водитель спрашивает, куда ты хочешь ехать».
