Чувства не подвели.
Душелов виверну все-таки доконал, пусть и косвенно. Лишившись координации, зверюга так и не смогла вовремя выправить полет и рухнула в лес. Пожалуй, она бы оклемалась даже после удара о землю, тварь оказалась невероятно живучая, но на свою беду упала катастрофически неудачно. Не знаю, какой высоты было это злополучное деревце до того, как виверна обломала ему крону своей массивной тушей и насадилась брюхом на ствол, но из хребта твари торчал двухметровый окровавленный кол толщиной с мою ногу, расщепленный на верхнем конце.
Кроха сидела в позе медитации у зверюги на спине, возле основания шеи, закрыв глаза и прижав миниатюрные ладошки к бугристой шкуре. Укутанное в золотистые пряди собственных волос тельце фейри излучало мягкое янтарное свечение и в наступившей темноте она выглядела словно волшебный фонарик, заключенный в ажурную проволочную решетку. Она едва заметно покачивалась из стороны в сторону и что-то едва слышно напевала под курносый носик.
Вот тут до меня дошло, что происходит.
До сих пор я и не догадывался, что моя Кроха умеет делать такие вещи. Все это время, пока я больше трех часов шлялся по лесу туда и обратно, она поддерживала жизнь виверны. Не позволяя ей угаснуть лишь для одной цели. Но виверна была огромной, а фейри крошечной. И на эту непосильную задачу все ее небольшие силенки уходили до последней капли — ни на мысленное, ни на голосовое общение ничего не оставалось, любой отвлекающий фактор разрушил бы хрупкую от неимоверного напряжения концентрацию. А тонус уже почти замер на нуле. Еще немного, и малышка просто потеряет сознание.
Ощутив мое присутствие, Кроха распахнула глаза, ярко сверкнув синевой. Глянула на меня предельно устало и вытянула перед собой ручонки. Поняв, что ей требуется, я не стал мешкать. Объект для жертвенного воскрешения был просто идеален. Выхватив из подсумка фиал, я поставил его острым концом на шкуру виверны, так, чтобы фейри смогла обхватить его ладошками. Веки фейри тут же снова смежились: она из последних сил старалась не утратить концентрацию, чтобы запустить процесс.
Активировать фиал жертвенного размена сущности?
Да! И побыстрее!
Необходимо выбрать сущность из Списка Забвения:…
К моему величайшему изумлению, в новом списке оказалось два имени, а не одно, как я ожидал:
Обжора (черепут)
Фурия (дикоша)
Так я могу воскресить черепута?! Потрясающая новость. Но так подставлять Дара мне не к лицу, да и Фурия лично мне куда милее. Да уж, способности Крохи — это поистине кладезь необыкновенных возможностей, позволяющие оперировать даже с чужими питомцами. Запомним на будущее.
Сущность выбрана: Фурия (дикоша)
Необходимо выбрать донора
Да чего тут думать, вон виверна, прямо перед тобой…
Мысли оказалось достаточно для подтверждения.
Донор принят
Излишек необходимой для синтеза массы 57%
Внимание!
Процесс жертвенного размена сущности разрушителен для донора!
Активировать процесс?
Выходит, зря боялся использовать фиал на пустотнике в цитадели. Меню стало более продуманным и предупредительным, процесс можно прервать в любой момент, отказавшись от операции и сохранив тем самым уникальный расходник. Другое дело, что не нравилась сама идея с пустотником. Но виверна — самое то. Гроза небес, хищное воплощение крылатой смерти — чем не подходящая основа для обновленной Фурии?
Помня прошлый опыт, я предусмотрительно выбрал местечко среди камней поровнее и уселся, чтобы в относительном комфорте наблюдать за уже знакомым действом.
Воскрешение питомца на первый взгляд не отличалось от воскрешения игрока. Сквозь граненые поверхности кристалла пробилось неяркое свечение, он как бы подернулся туманной дымкой. Меня немного встревожило, что дымка сперва окутала тельце Крохи и только потом растеклась тонким слоем по шкуре виверны. Надеюсь, фейри знает, что делает, и для нее это не опасно, а то как бы не пришлось потом дожидаться и ее воскрешения.
Но вот шкура виверны начала таять, а кристалл, напротив — расти, вбирая в себя плоть жертвы, превращенную в строительный коктейль.
Я все ждал, когда меня привычно скрутит боль, пронизывая каждую клеточку тела, но этого так и не случилось. Вот и первое существенное отличие — процесс воскрешения питомца мягкий, щадящий, в отличие от воскрешения игрока. Он не выворачивал сознание наизнанку, не сплавлял нервы инициатора и донора в единую сеть, и не захлестывал мысли потоком чуждых воспоминаний…
Поторопился.
Знак Алана обжег плечо раскаленным клеймом. Его спровоцировала отнюдь не боль, а ощущение чуждого присутствия, проникшего в сознание. Когда я приручал своих питомцев, то мир вокруг ускорялся, сейчас же все было наоборот, как и при воскрешении Дара. Я видел, как взлетела Кроха с тела виверны, когда ее участие больше не потребовалось — медленно, словно продираясь сквозь невидимый кисель. Каждое движение ее крылышек, обычно размытое для взгляда, сейчас различалось отчетливо. И чувствовал, глядя на зависший в воздухе и растущий кристалл, как преломляется мое сознание от потока чужой памяти. Звериной памяти. Вся жизнь виверны пронеслась перед внутренним взглядом спрессованным потоком. Я чувствовал мощь ее тела, ее неутолимый голод, жажду схваток и воздушных полетов, вкус чужой крови в зубастой пасти…
В какой-то момент все это схлынуло, отступило, и пришло новое ощущение — знакомое, родное. Кристалл, продолжая медленно вращаться вокруг оси и поблескивать гранями в отсветах сияющих с небес звезд, разбух до трех метров в высоту и на два метра в диаметре. От массы тела виверны осталось не меньше половины: крылья, лапы и нижняя часть туловища. Верхняя же стерильно белела костяком ребер и полутораметровым отрезком позвоночника. Да и башка так и лежала на валуне, печально взирая на мир потухшим взглядом.
— Теперь твой черед, босс, — шепнула фейри мне в ухо.
Оказывается, Кроха остаток процедуры просидела на моем плече и, как только процесс закончился, забралась в свой мешок на моей шее и мгновенно уснула.
— Спасибо, малышка, — обронил я, подходя к кристаллу, хотя фейри меня уже не слышала.
Аккуратно взявшись за теплые, будто живые бока, я нажал на кристалл, смещая в сторону. Он сдвинулся неохотно, с заметным сопротивлением, но все же сдвинулся на пару метров. Не хотелось, чтобы Фурия появилась прямо среди останков виверны. И едва отнял руки, как кристалл, будто дожидаясь этого момента, с тихим звоном осыпался тысячей мелких осколков и на поросшие мхом камни тяжело свалилось на бок тело дикоши, едва не отдавив мне ноги. Падение не потревожило ее глубокого сна. Мой друг Дар тоже долго спал после жертвенного воскрешения. Похоже, процесс доводки сознания без возможностей Колыбели — штука длительная и деликатная.
