Черт его знает, откуда взялась вдруг эта «тургеневская девушка»! Правда, накануне он как раз перечитывал «Вешние воды»…
Что это, собственно, такое — «тургеневская девушка»? Джейсон вдруг вспомнил, как у Валентина Катаева (Катаева Джейсон тоже очень высоко ценил и частенько перечитывал, от «Паруса одинокого» до «Вертера») юный Петя Бачей, томящийся от первой любви, «наскоро смешав Татьяну, Веру, Асю, Джемму, оставив загробный поцелуй Клары Милич и прибавив черный бант в каштановой косе, в конце концов получил «ее» — ту единственную, нежную, на всю жизнь любимую и любящую…»
Джейсон невольно захохотал и подумал, что каштановые волосы его бы не устроили. У него у самого они каштановые! Он всегда предпочитал блондинок — как и положено джентльмену.
Поразмыслив, он изменил в тексте своего брачного запроса одну фразу: «…ищет светловолосую «тургеневскую девушку». И отправил письмо, не зная, что посеял бурю.
Еще благодарение Господу, что не дал по привычке электронный адрес своего офиса! Стоило только представить себе, как три его секретарши, любительницы мыльных опер, день за днем открывают эти бесчисленные письма с прикрепленными к ним фотографиями неземных красавиц…
Сначала Джейсон прилежно читал письма, потом ему это надоело, и он начал только просматривать фото, поражаясь количеству и качеству женской красоты со штампом «Made in Russia». У него просто глаза разбегались. Каждую, ну натурально каждую из этих барышень можно было брать за руку и вести в Голливуд, чтобы наповал убить местных разборчивых боссов. Но вот беда — сердце Джейсона при виде их не дрогнуло ни разу. Он не очень-то много знал о настоящей любви, но, судя по Тургеневу, сердце должно было дрожать. Более того — обязано!
И вот как-то раз…
К тому времени поток писем несколько пошел на убыль. Впрочем, Джейсон уже втянулся в этот ритм жизни: как бы поздно ни возвращался из офиса, обязательно находил час-другой, чтобы полюбоваться очередными красавицами, с сожалением вздохнуть и вписать в заготовленный трафарет имя:
«Многоуважаемая Марина (Людмила, Нина, Татьяна, Светлана и т. д.)! Очень признателен вам за ответ. Вы действительно необыкновенно красивая девушка, и я надеюсь, немало найдется мужчин, желающих предложить вам руку и сердце. К сожалению, я вынужден извиниться за причиненное беспокойство. Еще раз благодарю вас за ваше внимание. С глубоким почтением, ваш искренний друг Джейсон Полякофф».
Очень вежливо и очень обтекаемо. И очень глупо. Но в самом деле, как должен выглядеть ответ с отказом? Главное, чтобы не обиделась, хотя все равно ведь обидится…
И вот он открыл очередное послание.
И увидел ее.
Знаменитый на всю Австралию экспортер шерсти, миллионер Джейсон Полякофф почувствовал, как дрожит у него сердце. Он был взрослый, трезвый человек, он прекрасно понимал, что фотография может отчаянно льстить человеку, история знает случаи, когда люди переживали из-за таких вот лживых портретов истинные трагедии! Не Генриху ли Восьмому прислали очаровательное изображение Екатерины Арагонской, а при виде оригинала он с трудом удержался, чтобы тут же не отрубить прекрасной даме голову? Почему же Джейсон был уверен, что портрет не лжет?!
Не то чтобы она была такая уж красавица, хотя, конечно, исключительно хороша, прелестна. Но нечто более сильное, чем красота, сияло в глазах и таилось в уголках улыбающихся губ. Очарование, вот что это было. Или нет, возможно, немало нашлось бы мужчин, которые просто с удовольствием взглянули бы на это личико, улыбнулись — и пошли дальше своим жизненным путем, искать свою женщину.
Вот в чем штука! Это была женщина Джейсона! Единственная. Тот идеал, который существует в воображении каждого мужчины.
«Тургеневская девушка», словом.
И звали ее необыкновенно красиво — София.
Соня Богданова.
* * *
Дверь громыхнула еще раз, и тотчас вслед за этим раздался басистый собачий лай. А потом грохот и лай смешались в кошмарном хоре.
— Пес его вернулся! — сообразил Рыжий. — Прибежал домой, как ты и говорил! Бьется телом о дверь! Как бы не вышиб ее!
— Анри! — послышался в это мгновение пронзительный женский голос. — Мальчик, ты что здесь делаешь?!
Серый невольно передернулся. Его по жизни ужасно раздражали эти жеманные определения собачьих полов: мальчики и девочки. Кобели они и суки, а никакие не мальчики и девочки!
Если бы Серый умел мыслить отвлеченно, он непременно поразмыслил бы на тему, какая чушь лезет в голову человеку, вдруг обнаружившему себя на краю пропасти — в ту самую минуту, когда он меньше всего ожидал. Ведь сейчас они с подельником натурально очутились на краю пропасти! Но Серый не умел мыслить отвлеченно. Он просто стоял и потел, беспрерывно утирая пот со лба.
— Соседка! — едва шевеля губами, пробормотал Рыжий, и Серому стало чуточку легче. — Ничего, поблажит и уйдет.
Черта с два…
— Анри! — столь же пронзительно зазвучал второй голос: неестественно-ласковый и в то же время трусоватый, каким женщины почему-то часто говорят с соседскими собаками. — Голубчик, ты чего так развоевался?
Анри, понятно, не ответил — снова залаял.
— О зараза, еще одна приперлась! — едва слышно простонал Рыжий, мученически заведя глаза. — Обложили!
— Здрасте, Алла Ивановна! — поздоровалась первая соседка.
— День добрый, Олеся Петровна, — отозвалась Алла Ивановна. — Ой, нет, Анрюшечка, не надо мои туфли грызть, ты что?! Пошел вон, дурак!
— Да вы не дергайтесь, Алла Ивановна, — довольно хладнокровно посоветовала первая соседка. — Вы дергаетесь, а это его возбуждает.
— Отойди от меня! — Голос Аллы Ивановны взвивался все выше, и Серый страдальчески схватился за виски.
«Сейчас весь подъезд сбежится!»
Лай и визг вдруг затихли.
— Это мои лучшие туфли… — стонущим голосом проронила Алла Ивановна. — Я ж их в «Хрустальном башмачке» покупала. Они ж эксклюзивные…
— Плюньте в глаза тому, кто вам это сказал, — посоветовала первая соседка. — В «Хрустальном башмачке» только искусственная кожа, а в ней нога преет. Вы, главное, стойте спокойно. Анри не любит искусственную кожу, сейчас отстанет.
На какой-то миг воцарилась тишина. Слышно было только упоенное собачье чавканье.
— Олеся Петровна, — простонала Алла Ивановна. — Ради бога, уберите этого поганого пса!
— Куда ж я его уберу? — вопросила другая соседка.
— Откройте дверь и загоните в квартиру! По-моему, это неправда, что ему не нравится искусственная кожа. К тому же он очень скоро доберется до натуральной. Моей собственной!
— Ничем не могу помочь, — с ноткой злорадства сообщила Олеся Петровна. — Ключа-то у меня нет, Алла Ивановна.
— Как нет? — Голос Аллы Ивановны то вздергивался на истерический визг, то падал до шепота. — Вам же… Евгений Петрович вам же… всегда оставлял же…
