Словом, это был натуральный ад.
Струмилин, который жил в тихом-претихом домишке на тихой-претихой улице Сергиевской, бывшей Урицкого, даже удивился, что впервые встретился с вызовом на суицид в дом номер один. По его мнению, здешние жильцы давным-давно должны были покончить с собой! Ну что же, наверное, у них был огромный запас прочности, который начал иссякать вот только сейчас.
При ближайшем знакомстве с ситуацией выяснилось, что запас прочности иссяк не у всех, а только у одной женщины лет тридцати пяти, которая напилась «какой-то дряни». Встречал врачей муж самоубийцы — крепкий мужик с обрюзгшим лицом, седоватым ежиком, пузатый, в жеваных бермудах и несвежей футболке.
В огромной спальне с алым потолком и зелеными стенами лежала на растерзанной кровати с черными простынями дама в розовом пеньюаре — и с синим лицом. Это абсолютно не являлось преувеличением: ну, не электри́к, конечно, но тоже хороший синий цвет.
Струмилин пощупал несчастной пульс — тахикардия, но все же есть пульс! — и приподнял веко. Увидеть зрачок он не успел — дама с хриплым стоном отодвинулась, сбросила его руку.
Итак, она даже в сознании!
— Радикулитом кто-нибудь из вас мается? — спросил Струмилин.
— Я, — хрипло выдохнул хозяин. — А что?
— Сразу видно, — пояснил Струмилин. — Валюшка, для начала внутривенно по схеме и готовь промывание желудка.
— При чем тут мой радикулит? — мгновенно разъярился хозяин. — Вы лучше скажите, почему она такая синяя?
— Я и говорю, — кивнул Струмилин. — Поясницу чем натираете, меновазином?
— Ну да…
— Проверьте в аптечке, на месте ли меновазин, однако готов спорить, что не найдете. Заодно уточните, каких еще лекарств нет. Надо выяснить, что еще приняла ваша жена.
Мужик выбежал.
Валюха подошла к женщине со шприцем, однако та прижала руки к груди и свернулась в комок.
Не хотела она делать укол! Значит, пыталась отравиться всерьез, а не для того лишь, чтобы подергать за нервы супруга.
Струмилин слегка применил силу и левую руку дамы высвободил. Валюха тотчас хищно вцепилась в нее, захлестнула жгут, ловко воткнула в вену иглу и принялась вводить лекарство, косясь на пять как минимум браслетов, обвивавших запястье самоубийцы. На другой руке позвякивала такая же выставка.
Струмилин же смотрел на лицо женщины — сморщенное от бессильной ярости, синее-пресинее. Видимо, меновазин, от которого образовалась такая своеобразная пигментация, пошел уже на закуску, вернее, на запивку, когда она почти не соображала, что, собственно, принимает, не ощущала даже его мерзкого вкуса. Обычное дело! Человек дуреет от первой дозы транквилизаторов и начинает грести в аптечке все подряд, думая, что только усилит эффект. Струмилину приходилось общаться с людьми, которые вместе с явными ОВ пили также слабительные и рвотные средства. Картина была очень впечатляющая…
Меновазин — это, правда, экзотика. Жаль, что дама не видит себя сейчас — уж наверное, зареклась бы впредь совать в рот всякую гадость. Такую картину общего и внезапного посинения он наблюдал раньше только у законченных алкашей, которым все равно, чем похмеляться.
— Вы слышите меня? — спросил Андрей.
Дама резко дернулась — к счастью, Валюшка уже сделала укол и вытащила иглу.
Слышит, значит.
— Что вы пили? Пожалуйста, скажите, нам надо поточнее выбрать антидот.
Вопрос из разряда дурацких, конечно. Так она и скажет!
Прибежал хозяин с вытаращенными глазами:
— Нету меновазину! А чего еще нету, я не знаю. Там черт ногу сломит, в этой аптечке.
— Мусорное ведро когда выносили? — спросил Струмилин.
— Че-го?!!
— Да ничего. Посмотрите там облатки от лекарств. И не удивляйтесь: случается, пакетики и обертки даже за окошко выбрасывают, так что и на улице их искать приходится. Только сначала дайте вот сестре большой таз и полведра чистой холодной воды.
— Зачем?
Ну вот все тебе скажи!
— Желудок промывать будем. Надо вытащить из вашей жены максимум той пакости, которой она наглоталась.
— А может, чайник согреть?
— Ни в коем случае. Просто чистой холодной воды.
Промывать желудок дама не хотела. Очень не хотела. Давно Струмилин не встречал такой силы в довольно-таки тщедушном женском теле. И вдобавок чертов пеньюар, скользкий, как змеиная кожа! В конце концов Струмилин сорвал с нее эту шелковую тряпку, и дело пошло на лад: даму перевалил на бок, руки связал надежным морским узлом (веревка всегда была в Валюхином чемоданчике), с силой нажал на челюсти. Рот открылся, Валюха начала вводить зонд, дама задергалась. Струмилин посильнее притиснул голову к постели, но идиотский матрас пружинил, будто был наполнен водой.
А что? И очень даже может быть.
По-хорошему, надо сесть ей на голову, тогда не дернется — это проверенный метод! — но уж очень субтильная дамочка, голова у нее маленькая такая, вдобавок стриженная чуть не налысо, с разноцветными прядками-перышками. Полное впечатление, что сядешь на перепелиное яйцо, и оно скажет «крак». Да и неловко как-то сидеть на голове жены в присутствии мужа, который как раз вбежал с обрывками фольги в руках:
— Вот! Нашел! Тазепам!
— Сколько?
— Примерно… не меньше полусотни!
— Ладно, попробуем что-нибудь сделать, — успокоил Струмилин, сильно вдавливая пестренькую голову в матрас.
Валюха, придерживая вставленную в зонд воронку, кружками вливала воду.
Полсотни таблеток тазепама — это еще ничего, думал Андрей. Но еще неизвестно, что еще она пила…
Валюха закончила вливать воду и вопросительно взглянула на Струмилина. Тот кивнул. Валюха убрала воронку и опустила зонд в таз.
Хозяин, все еще топтавшийся на пороге с облатками от тазепама в руке, смотрел-смотрел на синее тело жены, на ее тощенькие груди, на черные кружевные трусики и черные же чулки с кружевными подвязками, спустившиеся в пылу борьбы с врачами, потом перевел взгляд на разноцветную массу, извергающуюся из ее желудка, — и вдруг всхлипнул, начал тереть глаза неловко вывернутыми кулаками:
— Ой, Оксанка, ну на… тебе сдался весь этот стриптиз?! Так хорошо жили, ну чего тебе было мало?!
У Валюшки стали круглые глаза. Действительно, забавно. Эта женщина — ну, так, скажем, возраста элегантности, она что, в стриптизерки подалась?! Фантазии Струмилина не хватало оценить такой подвиг.
С другой стороны, как только люди не оттягиваются в наше время. Еще хорошо, что дама не стала кончать с собой из-за несчастной любви к какому-нибудь юнцу. Ведь отравления — это, как правило, отравления именно от разбитого сердца. И чего только не услышишь на вызовах, какие только семейные тайны не вскрываются, особенно когда налицо суицид или попытка его!
