В царской России не было медицины для начальства. Все пользовались услугами частных врачей. В США президент как Верховный главнокомандующий (а также вице-президент как его возможный сменщик) и министр обороны могут обследоваться в военно-морском госпитале в Бетесде. Все остальные — министры, сенаторы, губернаторы — лечатся за свои деньги. В не любимой нами Европе никому и в голову не приходило создать поликлинику для высших чиновников.
Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер выговаривала министрам, которые пользовались всеобщей системой страховой медицины: вы не должны лечиться на деньги, которые за вас платят другие. Она сама за все, в том числе за сложные операции, платила из собственного кармана.
Медицина для начальства возникла в СССР как следствие тотального дефицита, нехватки врачей, медицинской техники, больничных коек и лекарств. И как следствие социального неравенства. Детский писатель Корней Иванович Чуковский, оказавшийся в ЦКБ в 1965 году, записал в дневнике: «Больница позорная: работники ЦК и другие вельможи построили для самих себя рай, на народ — наплевать. Народ на больничных койках, на голодном пайке, в грязи, без нужных лекарств, во власти грубых нянь, затурканных сестер, а для чинуш и их жен сверх-питание, сверх-лечение, сверх-учтивость, величайший комфорт».
Второй человек в партии и главный советский идеолог Михаил Андреевич Суслов не любил врачей, не доверял их рекомендациям и не желал принимать прописанные ему лекарства. Лечащему врачу он жаловался на боли в левой руке и за грудиной после даже непродолжительной прогулки. Опытные кардиологи сразу определили, что боли сердечного характера — у Михаила Андреевича развилась сильнейшая стенокардия. Сняли электрокардиограмму, провели другие исследования и установили атеросклероз сосудов сердца и коронарную недостаточность. Но Суслов категорически отверг диагноз:
— Вы все выдумываете. Я не больной. Это вы меня хотите сделать больным. Я здоровый, а это у меня сустав ноет.
Может быть, он не хотел считать себя больным, чтобы не отправили на пенсию, может, искренне не верил, что способен болеть, как и все другие люди.
По просьбе начальника 4-го главного управления академика Евгения Чазова в Соединенных Штатах заказали мазь, содержащую сердечные препараты. Михаилу Андреевичу обещали, что она снимет боли в суставах. Суслов старательно втирал мазь в больную руку. Лекарство, как и следовало ожидать, помогло. Сердечные боли уменьшились. Довольный Суслов назидательно заметил врачам:
— Я же говорил, что болит рука. А вы мне твердили: сердце, сердце…
Эта история — метафора отношений нашего начальства с западной медициной. Понимали ее высокий уровень, хотели ей пользоваться, но не афишируя.
Президент Академии наук Мстислав Всеволодович Келдыш страдал атеросклерозом сосудов нижних конечностей с перемежающейся хромотой. Весной 1972 года Келдыш обратился к Чазову за помощью. Сказал, что не может ходить: чуть походит, и возникают такие боли в левой ноге, что он вынужден остановиться.
Келдыш десять дней пролежал в институте хирургии, его лечили барокамерами, но не помогло. Встал вопрос об операции. Семья хотела, чтобы это сделали иностранные врачи. Возможно, на них подействовала трагическая история Сергея Павловича Королева, главного конструктора ракетных систем. Его оперировали академики — министр здравоохранения Борис Васильевич Петровский и главный хирург Министерства обороны Александр Васильевич Вишневский, но он умер на операционном столе.
Чазов доложил Брежневу, для которого Келдыш был высшим авторитетом. За год до этого Келдыш получил третью «Звезду» Героя Социалистического Труда. Генеральный секретарь потребовал вылечить Келдыша.
Его оперировал знаменитый американский хирург Майкл Дебейки, который позднее консультировал президента Ельцина. Дебейки прилетел со своей бригадой. Операцию провели в Институте сердечно-сосудистой хирургии. Она продолжалась шесть часов. Дебейки удачно провел операцию аортобедренного шунтирования, соединив аорту с бедренной артерией для улучшения нарушенного кровообращения. От предложенного гонорара Де-бейки отказался, сказав, что ученые должны помогать друг другу.
Брежнев страдал от проблем с зубами, вернее с зубными протезами. Речь генсека стала невнятной. Это его очень мучило, поскольку он считал себя умелым оратором и верил в свою способность произвести впечатление на публику.
«Требовалось готовить так, чтобы в блюде не было ничего жесткого, — вспоминал главный шеф-повар Особой кухни старший прапорщик Николай Васильевич Морозов. — Брежнев всегда узнавал мои «фирменные» котлеты: я делал их такими, что можно было есть губами. Секрет заключался в том, что фарш прокручивали через мясорубку 3 раза, а потом в него обязательно добавляли сливки. Готовили ему и диетические блюда: оладьи с тыквой, из цветной капусты. Супы старались делать вегетарианские, на легком овощном бульоне. Врач нам давал рекомендации, и мы четко им следовали».
Пациент был трудный, у него так быстро происходило изменение твердых и мягких тканей челюсти, что зубные протезы плохо сидели. Когда Брежнев выступал, он должен был языком поддерживать протез. Поэтому он плохо говорил, возникали цокающие звуки, смешившие аудиторию. Задача состояла в том, чтобы изготовить такой протез, который бы очень плотно присасывался, тогда Леонид Ильич мог бы спокойно говорить.
Посол в ФРГ Валентин Михайлович Фалин нашел немецких врачей, которые взялись помочь Брежневу, используя новые технологии и материалы.
22 октября 1974 года Брежнев писал Фалину в Бонн:
«Валентин Михайлович — прошу передать врачам, что я жду их с надеждой на успех дела — мне очень трудно передать ощущение во всех деталях от того, что я испытываю от ношения оставленной модели, хотя я все время пользуюсь ею.
В целом хотелось бы, чтобы она была легче — особое неудобство я испытываю в местах соединения модели с моим мостом — выпирание моих крайних зубов создает неприятное ощущение для языка. Обо всем этом мы говорили в Москве, и поэтому я не хотел бы вносить новых замечаний».
Вместе с запиской Брежнев через Министерство иностранных дел переслал Фалину подарки немецким стоматологам, а самому послу — кусок кабаньего мяса, фирменный охотничий трофей генерального секретаря.
Для системы 4-го управления исправно закупали иностранные лекарства и иностранное медицинское оборудование. Академик Чазов как рачительный хозяин следил за тем, чтобы начальство не оставалось без новинок.
Однако людям знающим была ясна разница между оригиналом и копией. Чины, служащие по ведомству здравоохранения, могут рвать на себе импортную рубашку и твердить, что медицина у нас наилучшая. Но есть надежный индикатор. Высшие чиновники и олигархи, все, кому это по карману, поправляют свое здоровье далеко от России. Евгений Максимович Примаков, которого никто не обвинит в недостатке патриотизма или в любви к Западу, после вынужденного ухода в отставку сделал операцию по замене тазобедренного сустава в Швейцарии.
Конечно, лечиться за границей могут позволить себе немногие. Хотя… У нас в стране стоимость операции (они теперь почти все платные) — не единственный расход. Приходится раздавать взятки, чтобы попасть к хорошему хирургу и лечь в приличную палату. Необходимые лекарства (в том числе препараты, которые понадобятся при операции, а то и средства анастезии), протезы или сердечные клапаны тоже предстоит купить самим; хорошие — импортные и стоят безумных денег. Еще надо платить за послеоперационный уход. Иначе усилия даже лучшего хирурга пропадут втуне: выхаживание — слабое место отечественного здравоохранения. Словом, если сложить все расходы, то получатся цифры, сравнимые с поездкой в страну, где гарантирован высочайший уровень медицины.
