Доберман мгновенно сделался очень серьёзным и пошёл по коридорам между книжных полок, опустив чуткий нос к самому полу. Первый, второй и третий этажи он забраковал, не поведя и бровью. А вот на четвёртом замер:
– Тут что-то есть. Тут люди были и бесы, и ещё кто-то, слушай…
По движению его острых ушей и вертящегося кончика хвоста можно было читать романы. Не берусь судить за всех и каждого, но лично мне всё было ясно, как если бы он ещё и вслух комментировал каждый шаг.
А он, кстати, и комментировал:
– Здесь шёл один человек, пахнет салом копчёным и колбасой. Белорус. Идёт сюда… Опа! Ещё один слева, тоже пахнет колбасой и жареной картошкой. Он… слева… справа… идёт на цыпочках, как будто в засаде. Беса нет. Нет бесов. Первый бежит, упал тут. Второй пришёл, трогал книжки, трогал полки, страх… запах страха! Фу-фу, невкусно, плохой запах. Погладь меня!
– Ты мне голову не заморачивай, – тихо попросил я, честно погладив пса по шее. – Почему первый упал? Что делал второй? Как они умерли? Следы крови есть?
– Нет, – ещё раз обнюхав все углы, доложил доберман. – Нет крови. Адреналин есть. Получается, они… очень-очень-очень испугались.
– Опытные бесобои чего-то очень испугались? – не поверил я, хотя у самого пробежал лёгкий холодок меж лопаток.
Вот уж передайте наше душевное «спасибо» отцу Пафнутию, который и подговорил нас взяться за самое трудное задание. Сидел бы я сейчас в уютном доме, с тёплой печкой и гречневой кашей на столе, гонял бы мелких бесов по селу и окрестностям. Тихая, спокойная, непыльная, но вполне себе уважаемая работёнка, согласитесь. Или не согласитесь, ваше право.
В конце концов, всё строится на контрасте: мат, алкоголь, святая вода, молитвы и незатейливая жизнь на своей земле, но именно контраст и наполняет наше существование смыслом. Чего ещё желать человеку в провинции?
– А тут вот сиди себе гадай: что же вдруг могло до смерти напугать несгибаемых потомков бобруйских партизан…
Я не сразу заметил, как от мыслей в голове перешёл к озвучиванию их же вслух.
Гесс вежливо слушал, вывалив набок красный язык, как пионерский галстук. Откуда-то издалека донёсся вечерний перезвон колоколов, единственное узкое окно в дальнем углу длинного коридора едва пропускало последний сумеречный свет. Значит, уже темнеет.
А у нас с собой нет ни свечей, ни факелов, ни фонариков. Да и кто бы позволил нам тут бродить с канделябрами среди собрания древних манускриптов. Пожароопасное местечко! Получается, надежда одна – на нюх моего добермана и на…
– Господи, дай мне пинка! У нас же, блин, есть оружие.
Лихорадочно вскрыв коробку, я достал новенький «макаров» в заводской смазке, быстро проверил его, разобрал, собрал и зарядил магазин патронами. Пока всё работало как часы.
Годы службы научили нескольким прописным истинам в обращении с огнестрелом – оружие держи стволом вверх, пистолет сам по себе не стреляет, а если палец на спусковом крючке – жми не задумываясь, времени на снятие с предохранителя элементарно может не быть.
Травмат считается безобидным в сравнении с боевыми патронами, но, между нами говоря, просто надо знать, куда целиться. С двух-трёх метров – в висок, в глаз, в горло или в упор в область сердца, и всё, шансы выжить очень невелики, так что…
– Кто-то идёт? – повернул голову мой бдительный пёс. – Человек, не бес, может, он хочет с нами поиграть? Дать ему лапку?
– В поздний час в тёмной библиотеке, на том месте, где были убиты двое наших? Нет, лапку давать ему явно не надо. Но мы его дождёмся и вежливо побеседуем.
В мягкой, зыбкой темноте библиотечных коридоров мелькнул серебристо-синий свет.
Я поднапрягся, укрывшись в углу между двух полок. Гесс залёг рядом, прижав пузо к каменному полу, а уши к голове. Через пару минут мы увидели высокого, худого старика в длинной чёрной мантии и маленькой круглой шапочке на затылке. Блестящий лысый череп, длинная борода, блуждающий взгляд, впалые щёки, чем-то на художника Рериха-старшего похож, если понимаете, о чём я.
Мы проходили его учение в рамках традиций развития восточной философии и буддизма. Не берусь начинать здесь диспут на эту тему, никому оно не надо, просто будь как будет. В конце концов, внешнее сходство ещё ни о чём не говорит, верно?
Под мышкой у него была толстая книга, а сам свет исходил из светло-голубого камня, вставленного в перстень на среднем пальце правой руки. Конечно же он сразу увидел нас, засада была не ахти какая, чего уж…
– В прошлый раз меня встречали два стражника, а сегодня сборщик налогов с верным псом. Молодой человек, могу ли я спросить, откуда у вас собака дьявола?
– Не называйте его так, не стоит. – Выйдя из тени, я постарался встать впереди насупившегося добермана, держа пистолет в опущенной руке. – Значит, вы видели тех двоих и знаете, как они погибли.
– Видел, конечно, – не стал отпираться мужчина. – И разумеется, знаю, ведь это я их убил.
Мой пёс недовольно заворчал, но интуиция подсказывала не пороть горячку со стрельбой, а попробовать договориться. В том плане, что в мире нет злодея, не любящего о себе поговорить.
– Как я понимаю, меня вы тоже можете убить в любой момент?
Он кивнул. Так просто, легко, буднично, что я ему поверил.
– Тогда, если вас не затруднит, пару вопросов?
– Обращайтесь, херр сборщик налогов.
– Но, разумеется, если вы действительно не заняты и сможете уделить мне время без ущерба для ваших тайных дел?
– Хм, странная манера речи для представителя столь неблагодарной профессии. – Он чуть приподнял кустистую левую бровь. – Сорбонна, Прага, Варшава или Мадрид? Я бы поставил на Сорбонну, они готовят лучших философов в Европе.
– Московский педагогический университет. Но вы абсолютно правы, у меня степень бакалавра философии и истории религии. – На миг я почувствовал, что владею ситуацией.
– Невероятно, получается, даже варварская Московия держит марку неплохой школы риторики. Вы сумели заинтересовать меня, пусть ненадолго, но…
– Я буду предельно краток. Вы маг? Ну там какой-нибудь алхимик, волшебник, чародей, учёный, открывший суть вещей, тайны мироздания и всё такое прочее?
– Я Санбариус, чернокнижник, – слегка поклонился он. – Моё имя говорит само за себя. Полагаю, вам также стоило бы представиться? Прежде чем вы преставитесь.
– О, сколь изящная игра слов…
– Ваши предшественники этого не оценили. Итак?
– Тео. В смысле Теодор. А моего пса зовут Гесс, и он доберман, а не какая-то там левая собака дьявола.
– Что ж, возможно, вы не всё знаете о своём четвероногом друге. Он ведь обладает человеческой речью?
– Гав, – подтвердил Гесс, пружинисто подпрыгивая. – Я хороший. Но тебе лапку не дам. Вот. И всё.
