– Чего от надо, православные? По требам духовным в храм от приходите, а по личным-то делам батюшку во время отдыха требушить не благословляется!
– Пафнутий! – на истерической ноте взвыл чей-то старушечий голос. – Ты тута от людям головы не морочь, отдавай парнишку-у! Хоть по кругу разок пустим.
Ну а после этого начался уже абсолютно стихийный митинг.
– Кольца на руке нету, стало быть, холостой? А сие грех!
– Грех и искушение! На селе, поди, двадцать шесть незамужних баб, а он мало что к чернецу не подпускает, так ещё и красавчика зажал!
– Жалобу на него в Святой Синод писать надобно и копию президенту!
– Бабы, я думаю, стоит жребий бросить. Иначе ить передерёмся все. Вона даже девяностолетняя тётя Дуся приковыляла, типа а вдруг? В больших городах, говорят, даже модно на старухах жениться. Пенсия есть, жильё тоже, претензий не имеют, всё понимают, едят мало и рот без зубов.
– Мы ведь не силком, мы по-людски свататься пришли. Пущай выйдет да выберет!
– Что мы с ним рассусоливаем, бабы? Дверь снесём, в избе пошарим, небось под кроватью-то спрятал красавца-мужчину. А ну, навались дружно!
Ситуация выходила из-под контроля на глазах да так и вышла в считаные минуты.
Отец Пафнутий, как вы понимаете, и слова-то сказать не успел, как спаянная толпа женщин массово пошла «на штурм Зимнего». Бедный бес поджал хвост и реально кинулся прятаться под кровать. Я лихорадочно начал засучивать рукава, ища взглядом топор и прекрасно понимая, что вот сейчас-то уж точно «мы все умрём».
Но Гесс преспокойно вышел наружу, встал на ступеньку ниже святого отца, поднял уши, раззявил страшную пасть и выдал в воодушевлённую толпу три раза:
– Гав! Гав!! Гав!!!
Бабы отшатнулись.
– Собака дьявола, – пискнула всезнающая баба Дуся, первой отгребая на двух клюках по снегу.
О-о-о, зря она это сболтнула, зря….
«Обидели собаченьку! – прочитал я в огненном взгляде добермана. – Опять обозвали ни за что. Кусь их?»
Пёс в длинном прыжке метнулся в толпу, словно обезумевший бич божий!
Нет, ему даже кусать никого не понадобилось. Довольно было рычать, гавкать, щёлкать клыками, брызгая горячей слюной, чтобы через две-три минуты поле боя оказалось за нами.
Милые женщины с воем, причитаниями и матом признали своё поражение, удаляясь в неконтролируемом бегстве и теряя валенки и слёзы, словно варвары-галлы перед когортами римских легионеров.
– Ох, Геська, – только и сказал отец Пафнутий, разводя руками, – хороший от ты защитник. Сами голодать станем, а тебя от кормить будем!
Пёс тут же опустил уши и, смиренно виляя обрубком хвоста (ну не поднимается рука написать «хвостом»!), подлез головой под ладонь батюшки: гладь меня, гладь!
Примерно через полчаса-час к нам забежал усталый районный участковый. Показал аж сорок шесть заявлений, из них ни одного с жалобами на покусы, драку или гавканье, все исключительно возвышенно-страдальчески-поэтические.
Ну, в том плане, что не могла бы родная полиция сделать внушение и воздействовать на православного батюшку, чтоб он повелел своему пареньку (родственнику, племяннику… или кто он там есть, красавчик?) в строгом порядке жениться на местной сельчанке, ибо…
Дальше сами можете себе представить. Если не можете, вы счастливые люди. Отец Пафнутий в очередной раз напомнил, что церковь у нас отделена от государства, и посему шиш вам, а не мой племянник Анчутка из-под Еревана.
Тем более типа «между нами, парень-то вообще сам от непростой ориентации». Бедный бес, всё ещё не пришедший в себя после «бабьего бунта», счастливо кивал, высунув греческий нос из-под кровати. Участковый понимающе выпил рюмочку на прощанье и ушёл довольный.
Таким образом, только к ночи, часов в одиннадцать, мы наконец-то смогли пару минут переговорить с батюшкой наедине.
– Есть проблемы, отче.
– Ты от про Анчутку-то? Плюнь от, паря, это не проблема. Ну, был грех, пошумели бабы, выпустили от пар – и чего? Завтра поутру от все как одна каяться придут в храм.
– Я не об этом. – Мне пришлось перебить его, сунув руку в нагрудный карман и доставая карту с джокером. – Не хотел вам говорить, да и времени не было, но сегодня дважды появлялся оранжевый бес.
– Эвона как, – задумчиво прогудел в бороду мой наставник. – Стало быть, ищут они тебя. Система, она от никого сама по себе не отпускает.
– Но вы же ушли.
– Я-то ушёл, паря, оттого как неугоден стал! Считай от с почётом да пинком под зад.
– Не знал.
– А зачем оно тебе-то от всё про меня знать? – хмыкнул он и хлопнул ладонью по столу. – Сейчас спать, а завтра поутру давай от собирайся. И собаку возьми, от он уже и уши навострил, пол лапой-то шкребёт. Боится, что ль, что ты тут от его оставишь?
…Ночь пролетела незаметно. Наверное, потому, что мы всё-таки намотались за день и спали без задних ног. На рассвете меня разбудил холодный нос. Мысли о неприступной рыжей красавице в очках вновь постучались в голову.
Надо ли говорить, что после утреннего выгула мы были готовы к выходу буквально за пять – десять минут. Вперёд!
Пёс быстренько догрыз кость, припрятанную им же под ковриком на послезавтра, а я сменил домашние тапки на шнурованные армейские ботинки. Джинсы, свитер, ряса, одеваться теплее смысла не было, всё равно неизвестно, куда отправят и какая там погода.
Отец Пафнутий благословил нас на дорогу, Гесс прижался к моему колену, а я, положив карту на левую ладонь, хлопнул по ней правой.
Переход был мгновенным.
В белом коридоре на лавочке в этот раз вообще никто не сидел. Даже обидно немножечко, поговорить не с кем, руку пожать тоже. Видимо, это как-то отразилось на моём лице, поскольку пёс ободряюще ткнул меня лбом в бок.
– Не грусти. Дать тебе лапку? На!
– Спасибо, друг.
Мне оставалось лишь кивнуть, прекрасно отдавая себе отчёт, что он единственное существо на свете, которое всегда даст лапу помощи. Мир перевернётся, солнце погаснет, планета остановится, но рядом со мной вечно будет его кожаный нос. Я потрепал добермана по загривку.
Раз перед нами никого нет, то, наверное, не стоит и ждать этого скучного голоса с призывом «следующий». Пойдём так. Не выгонят же, надеюсь? Мы пошли.
Разумеется, я собирался предварительно постучать как вежливый человек, но мой пёс просто толкнул дверь крепким задом. Рыжеволосая Марта как раз возилась с заевшей молнией на платье, видимо, бегунок соскочил где-то между…
Короче, белый лифчик и часть полной груди видно было преотличнейше!
– Упс, – сообщил я. Кому, зачем – не знаю, но упс…
– Э-э, мне тоже видно. – Доберман просто счастливо вывалил язык, склонив голову набок.
