– Куды от спрятался, чёрный монашек-то? Иди, иди к бабушке.
Мне удалось перекатиться за прилавок, выровнять дыхание и выхватить царский наган. Ну всё, бесы в ней или не бесы, я тоже жить хочу.
– Гав! – неожиданно раздалось из подсобки.
– Гесс, – резко обернулся я, – пригнись, дурак, эта психопатка стреляет на голос!
– Ты как от бабушку назвал, грубиян невежливый?!
Грохнул второй выстрел, и верный доберман ретиво ввинтился носом мне в подмышку. Телогрейку он снял, но шапку-ушанку оставил, это придавало псу такой героический вид, что я едва не заржал.
– Лизь тебя, – ни капли не обиделся он. – Там скучно, ты меня бросил, мне одиноко, никто не гладит. На тебе лапку, пойдём беса кусь!
Мы одновременно подняли головы над прилавком, и в нас тут же пальнули дуплетом.
– Сколько же патронов у старой перечницы?
– Не боись, молокосос, от на вас-то точно хватит. И на дурака энтого бесполезного. Всё, буржуи, довели от старушку-у!
Я бегло огляделся – обычное сельпо, ничего подходящего под боеприпасы, естественно, нет, а серебряные пули следовало беречь до появления беса. Убийство дряхлой террористки, пусть даже и в целях самообороны, мне никто никогда не простит, да и я сам в первую очередь.
Значит, выход один…
– Гесс, подтолкни мне, пожалуйста, вон ту бутылку.
– Хочешь пить?
– Это подсолнечное масло.
Доберман пододвинул мне носом сразу две. Что ж, почти гранаты, если правильно использовать. Я свинтил крышки, отважно встал в полный рост и, пока бабка целилась, с размаху швырнул их перед ней на пол. Эффект сногсшибательный!
В том плане, что оба выстрела ушли в потолок, а бабка Маня хряпнулась, как корова на льду, задрав ноги кверху и крепко приложившись затылком. Грохот костей был такой, что и на улице наверняка слышали.
– Абзац бандитке. – Я вышел из-за прилавка. Доберман осторожно шагнул за мной.
– Тео, берегись! – успел крикнуть Анчутка, когда ружьё вновь повернулось в нашу сторону.
Нет, бабка всё так же лежала пластом, а вот из-под её седой кокули вылез злобный чёрно-полосато-коричневый бес, профессионально заправляя патрон в ствол. Выстрелить этот гад не успел, потому что…
– Я поскользнулся! – громко объявил Гесс, на заднице въезжая в старушку.
Бес рухнул копытами к потолку, и я, не задумываясь, спустил курок. Серебряная пуля провертела сквозную дырку у него в животе. Нечистый ткнул туда пальцами, убедился, что проходят насквозь, застонал гнусным голосом и вспыхнул синим пламенем, мгновенно прогорев до кучки серого пепла.
– Ну что? – обернулся я к Анчутке, пока тот неторопливо отклеивал с себя полосы скотча. – Хочешь сказать, ты сам не мог справиться с этой пузатой рогатой мелочью?
– Да запросто, мон ами, – даже не стал отпираться он. – На тебя хотел посмотреть, как вы в паре работаете.
– Зачем?
– Когда время придёт, узнаешь, – нехорошо улыбнулся нам бес, вставая на ноги. И тут же с грохотом падая на пол. – Грёбаное масло-о!
Я лишь философски пожал плечами, делая шаг к двери, когда поскользн… Ой, чешский Кафка с русским креном, до чего же больно-то!..
– Как он назвал масло? – спросил у меня пёс.
Анчутка охотно повторил. Доберман пообещал запомнить.
В общем, когда мы трое с бессознательной бабкой наперевес открыли двери магазина изнутри и вышли на улицу – в масле мы были все, с ног до головы! Та же террористка три раза соскальзывала с моего плеча носом в снег. Потом её забрали другие сердобольные сельчанки.
Анчутку от греха подальше побыстрее отправили домой. Батюшка матерно ругался с продавцом, вдруг резко решившим повесить именно на нас все убытки от разгромленного магазина. А хренушки!
Мы с доберманом тоже постарались уйти побыстрее. Во-первых, отмыться надо, во-вторых, мне было жутко интересно, а что имел в виду наш безрогий бес?
Судя по всему, он откровенно и прямолинейно, даже ни капли не скрываясь, угрожал мне самым недвусмысленным образом. И это при всём при том, что ведь мы вроде как если не сдружились, то, по крайней мере, нашли хоть какой-то общий язык, уважая правила взаимного пребывания в одном доме, под одной крышей над головой.
Похоже, прав был отец Пафнутий: при любом самом благоприятном раскладе всё равно не стоит доверять бесу. Нечистый не может изменить свою сущность, но это не его, а твои проблемы, как сказал бы Розанов. И наверняка добавил бы ещё столь же простенькое, но философски глубокомысленное, типа порок живописен, а добродетель тускла.
Поэтому тот же красавчик Анчутка всем интересен, он же бес, от него чего угодно можно ожидать, а я обычный послушник при храме, хожу в чёрном, живу на чужих харчах, со мной всё ясно и скучно. Зло всегда более привлекательно хотя бы по факту крайней эффектности своего проявления в мире, так же как тьма всегда мистичнее и таинственнее света. А люди любят тайны…
Дома у нас был серьёзный разговор с отцом Пафнутием. Причём у меня не было желания сдавать Анчутку или искать себе какие-то оправдания. В конце концов, в принципе мы справились с обезвреживанием опасного беса махровой похоти, способного довести даже старушку-пенсионерку до сексуального терроризма.
Наши с Гессом действия получили хорошую оценку, за исключением того, что пёс по-прежнему игнорирует мои команды, а это не есть зер гут. Наш нечистый также получил свой законный выговор и пару крепких подзатыльников за то, что не смог (не захотел!) разрешить ситуацию мирным путём, а следовательно, подставил всех нас.
Как сказал батюшка, нашему красавчику было достаточно один раз обнять бабу Маню, чмокнуть в морщинистую щёчку, успокоить ласковыми словами, ненавязчиво забрать ружьё, перевести всё в шутку да хотя бы даже пообещать завтра жениться, и всё!
Можно было бы обойтись без этой никому не нужной суматохи, но бесы всё равно не могут через себя переступить. Им нужен экшн, драйв, хайп!
– Стало быть, от надо перевоспитывать, – сурово определился батюшка. – Трудотерапия, тренировки, чтение от полезной для ума литературы. Ну и там от ещё чего-нибудь придумаем.
– Что можно придумать? Он уже всё у нас переделал, а на евроремонт деньги нужны.
– А мы его от по уставу, по уставу учить будем!
Если кто не понял, то это серьёзно. Анчутка насмешливо повёл широкими плечами, когда его отправили во двор убирать снег до замёрзшей земли.
– Исполнено, ваше святейшество, – через полчаса доложил он.
– А-а, так от теперь аккуратнейше разложи его обратно.
– Сделано, – уже через пятнадцать минут отчитался бес.
– И снова от убери.
Ну, как вы, наверное, догадались, к ночи наш двор менялся раз сорок. От нечистого уже валил пар, он едва передвигал ноги, он ругался на всех языках, он горько плакал, он уговаривал нас проявить христианское милосердие, он угрожал нам самыми жуткими муками пекла, но в конце концов плюнул и сдался.
