Наверное, я тупой, большие города плохо на меня влияют, создавая иллюзию полной безопасности, а тут…
– Бес.
– На моей исторической родине таких, как я, называют иначе. – Парень закрыл лицо руками, а когда развёл ладони, то на меня глянули узкие глаза китайского лиса.
– Сколько хвостов?
– Шесть. А вы разбираетесь в таких вопросах? – слегка удивился он.
– Был знаком с один китайским лисом-девятихвостом, – чуть сипло ответил я, потому что острые ножи у самого носа, знаете ли, несколько отвлекают.
– В Китае не так много благородных лис с девятью хвостами. Мой прадед был таким.
– Случайно, не дядюшка Тян? – попытался припомнить я.
В то же мгновение острое железо со звоном рухнуло на пол. Узкие глаза лиса на минуточку стали круглыми.
– Вы… не вы ли тот самый северный даос с домашним бесом в образе чёрного пса с жёлтыми бровями? Неужели «луна вновь вернулась в колодец за своим отражением»?!!
– Кхм… получается, что я говорю с правнуком могучего Тяна, того самого, с которым мы, образно выражаясь, вдыхали аромат чая из одной чашки в деревушке Улян. Охренеть…
– Аналогично, – согласился он, вновь принимая личину цивилизованного человека. – Позвольте представиться, моё имя Шань По и я владелец этого заведения. Мой дед частенько рассказывал мне и братьям чудесные истории из той книги, что вы подарили моему прадеду. Ещё маленьким лисёнком я слушал сказки о Фе Ди и его волшебной собаке.
– Для друзей просто Тео. – Я протянул ему ладонь, и мы искренне обменялись крепким рукопожатием. – А мой пёс Гесс сидит внизу, развлекая вашего бармена.
– Вы окажете мне честь, позволив увидеть его истинный облик?
– Давайте я просто вас познакомлю, а там уж как пойдёт.
Когда мы спустились вниз, входная дверь висела на одной петле, стол и два стула были перевёрнуты, а у барной стойки прямо на полу сидели Гесс и нетрезвый бармен. Мой пёс тыкал когтем в чей-то смартфон, листая чужие фотографии, а бармен пил виски из горла.
Рядом с ним валялись уже две пустые бутылки.
– Собака разговаривает, – крайне спокойно ответил он на изумлённый взгляд хозяина заведения. – Нельзя мешать травку с алкоголем. Синька – яд! Это не я придумал, это он мне подсказал. Я завязываю.
– Лизь тебя, – кивнул мордой доберман, и счастливый бармен подставил щёку под его язык.
– Тео, не ревнуй, он мне вкусняшки дал: колбаски для пива, и чипсы, и орешки. Он сейчас немножко пьяный, но всё равно хороший, давай возьмём его себе?
– Воистину я стал свидетелем чудесного чуда, – благоговейно выдохнул молодой китайский лис. – В один вечер мне довелось увидеть легендарного северного даоса и его домашнего беса плюс бармена, который зарёкся пить. Воистину этой ночью «звёзды дарят серебро бесплатно»! Позволительно ли мне коснуться вашего пса?
– Грр… – предупредил доберман. – Ты бес, я тебя вижу, я ведь и кусь могу.
– Он лис, – торопливо поправил я. – Дальний потомок того самого девятихвостого дядюшки Тяна из Китая, помнишь?
– А-а, – сразу расслабился Гесс, виляя обрубком хвоста. – Тогда можно. Погладь мой зад!
Молодой ресторатор на секунду замер.
– А я тебе лапку дам. На! Хочешь две лапки?
– Так? – Китайский лис осторожно погладил моего обнаглевшего напарника.
– Да-а…. гладь меня всего, парень!
– Когда-то я хотел открыть здесь недорогую китайскую забегаловку, что-то вроде «рис в рот и беги», но чудесные рассказы о прадедушке всегда заставляли меня чувствовать гордость за принадлежность к семейству псовых, – примерно через минут десять – пятнадцать смог отвлечься господин По. – Ваш бес и я в некотором смысле родственники. Однако, уважаемый мастер Тео, вы ведь так и не сказали, чем занимались на моей кухне. Как говорится, не пора ли «снять башмачок с ножки застенчивой красавицы»?
– Ну, особой тайны в этом уже нет. – Пожав плечами, я, честно глядя в лисьи глаза, рассказал всё об изгнании мелких бесов, которые гадили в еду клиентам этого заведения.
Молодой человек скрипнул зубами, тихо выругался по-китайски на сычуаньском диалекте и, шагнув за стойку бара, передал мне большую бутылку сливового вина.
– Я ваш должник, добрые господа, – поклонился он. – Но в следующий раз вам будет достаточно лишь попросить меня, так сказать, «выбить пыль из циновок для гостей». Я догадываюсь, кто мог прислать ко мне эту рогатую мелочь.
– Полюбас это «Трезвая Тамара», грузинский ресторан на той стороне улицы, – на раз угадал в хлам пьяный бармен, у которого виски разве что не лился из ушей, хотя говорил он абсолютно чисто, без сбоев и заплетающегося языка.
– Ты дал зарок не пить.
– Вот эту допью, и больше ни-ни! – столь же уверенно ответил мужчина, икнул и, предупредив нас, рухнул на бок. – Я спать…
– Нам тоже пора, – опомнился я. – Время позднее, да и добираться далековато.
– С этого дня вы самые желанные гости в «Мистере Фокс». – Благодарный Шань По церемонно передал мне скидочную карту заведения. – А с «Трезвой Тамарой» я разберусь завтра. Недобросовестную конкуренцию надо ставить на место. Они наняли бесов гадить нам в еду, я найму других – прудить им в вино!
– Нет ничего страшнее для грузина, – уважительно переглянулись мы с Гессом.
Короткий, низкий сдвоенный поклон в китайском стиле, один хлопок по оранжевому джокеру – и наша парочка дома.
Нет, на этот раз я не хотел по пути заглядывать в офис Системы.
Не знаю почему, допустим, просто категорически не было никакого малейшего желания. Смутные надежды на то, что милая Марта будет рада нас видеть, так же быстро бронзовели в железобетонную уверенность – мы опять всё сделали не так, идём не туда, не тем методом и, наверное, вообще лучше бы не делали этого вовсе. Упс…
Наверное, это у меня тараканы такие, ведь у нас, готов, в массе психика эмоционально неустойчивая, это общепринято, а уж у философов и военных тем более…
Но если кто-либо из присутствующих здесь знает вполне себе вменяемого философа, а не зануду, неврастеника, пьяницу, пофигиста, маньяка, урода, скотобазу или лизоблюда, сообщите о данном факте в министерство образования. Пусть они наконец напишут об этом святом человеке в учебниках.
По крайней мере, те философы, которых изучали мы в университете, вряд ли могли претендовать на право быть идеальным примером для подрастающих девочек и мальчиков.
Вольтер – нытик, Розанов – пьяница, Кафка – истерик, Сократ – драчун, Аристотель – бабник, Декарта возбуждали косые женщины, Гегель везде носил ночную сорочку, Диоген, вообще, ходил на публике без штанов, и так далее. Мрак полный!
Это, кстати, подвид своеобразного закона жанра, где каждый новый философ убивает и поедает своего предшественника не только в плане изменения философских теорий или гуманитарных взглядов, но и в причудливом разнообразии творческих закидонов.
