Следовало бы заметить, что, хотя первые две категории после 1650 г. были значительно расширены благодаря завоеванию компанией Макасара, побережий Цейлона и Малабарского берега Индостана, а также территориальным приобретениям в результате войн XVIII столетия на Яве, тем не менее третья категория, в отношении которой у компании не имелось возможностей сохранять торговую монополию, почти всегда являлась наиболее значительной. Даже в расцвете своего могущества единственными товарами, по которым VOC могла действительно удерживать монополию, были пряности, специи из мускатного ореха и сам мускат с Молуккских островов и корица с Цейлона. Во всем остальном — в перце, шелке, тканях, сахаре, кофе и чае — компании пришлось столкнуться с жесткой конкуренцией как с приобретением этих товаров в Азии, так и с их реализацией на европейских и азиатских рынках. Даже в Японии, где голландцы оказались единственными европейскими торговцами, допущенными в страну с 1639 по 1854 г., им пришлось конкурировать со значительно большим объемом китайской торговли, и им никогда не удавалось манипулировать рынком в Нагасаки так, как им хотелось. На какое-то время они могли монополизировать торговлю некоторыми специями, но им всегда приходилось соперничать с другими народами в приобретении индийских штучных товаров и тканей, которыми они расплачивались за специи — частично или полностью. Другими словами, торговля компании в данной области никогда не определялась одним лишь типом товара, но оперировала целым их множеством, часть из которого всегда находилась за пределами досягаемости ее монополии.
Heeren XVII подчеркивали настоятельную потребность удержания своей, уже имеющейся монополии на Молукках, и при необходимости силой оружия, однако они выступали против применения силы на «нейтральных территориях, принадлежащих независимым народам, где имеются законы и где мы не должны их устанавливать». Они напоминали своим служащим на Востоке, что в подобных местах они не имеют права «приводить вышеупомянутую торговлю в соответствие с нашими принципами и принуждать к этому такие народы силой-точно так же, как компания не может позволить другим странам устанавливать законы того, как следует торговать в местах, находящихся под ее собственной юрисдикцией». Далее предписания 1650 г. подчеркивали необходимость честного и вежливого обращения с обитателями Амбона, в то же время требуя от них точного выполнения контрактов по поставкам гвоздики. В жителях острова Формоза (Тайвань), «всегда являвшихся свободным народом, следует поддерживать лояльность компании посредством хорошего обращения и освобождения этих несчастных от слишком тяжелых пошлин». Благосклонность могущественных азиатских правителей, таких как сёгун Японии или персидский шах, должна подпитываться умиротворяющей и услужливой позицией служащих компании в этих странах. Особенно в Японии, где им предписывалось «предугадывать желания этой отважной, надменной и требовательной нации, дабы во всем ей угождать». По этой причине только «скромные, вежливые и дружелюбные» люди могли быть откомандированы в голландское представительство на Дэдзиму Нагасаки. Общий смысл этих инструкций был отражен в предписании, что «особое внимание следует обратить на ведение мирной торговли во всей Азии, которая поддерживает приготовление пищи на кухнях нашей родины».
Акцент на мирной торговле и на фактических или потенциальных прибылях служил постоянной темой переписки Heeren XVII, особенно когда войны, ведшиеся их служащими на Востоке, оказывались занятием дорогостоящим. В 1644 г. директора палаты Делфта возмутились тяжелыми потерями и расходами, понесенными в ходе кампаний в Малакке и на Цейлоне. Они отметили, что «торговцу приличествует вести себя честно, дабы развивать свои способности и отправлять из Азии в Нидерланды богатые грузы вместо того, чтобы вести дорогостоящие территориальные завоевания, которые больше к лицу коронованным особам и могущественным монархам, а не жадным до наживы купцам». Однако люди на местах часто имели иную точку зрения. Антони ван Димен со своим советом, провозглашая свое теоретическое согласие с мнением палаты Делфта, многозначительно добавил: «Существует огромная разница между общим и частным, между одним видом торговли и другим. На ежедневном опыте мы познали, что торговля компании в Азии не может существовать без территориальных завоеваний». Принимая такую воинственную позу, ван Димен вторил взглядам основателя форта Батавии, Яна Питерсзоона Куна, который в 1614 г. убеждал Heeren XVII: «Ваши Превосходительства по опыту должны знать, что торговля в Азии должна вестись и развиваться под защитой и при поддержке собственных вооруженных сил Ваших Превосходительств и что силы эти должны оплачиваться из прибыли от торговли, поэтому мы не можем ни торговать без войны, ни воевать без торговли». Точно так же Рейклоф ван Гуне в своем докладе от 1665 г. утверждал, что «христианские доктрины», которые директора внушали в своих предписаниях 1650 г., были неверно истолкованы враждебными азиатскими державами как признак слабости. Державы эти, говорил он, по сути завидовали морскому могуществу компании и стремились лишь к его уничтожению.
Когда произошли политические разногласия между Heeren XVII на родине и генерал-губернатором и его советом в Батавии, последний, естественно, получил преимущества, когда высшие посты в «Королеве восточных морей» занимали такие сильные личности, как Кун, ван Димен, Рейклоф ван Гуне и Спелман. Потребовалось примерно 18 месяцев или даже два года, чтобы получить ответ из Амстердама или Мидделбурга касательно действий, предпринятых в Батавии; и при таких обстоятельствах генерал-губернатору и его совету было относительно просто не считаться с указаниями Heeren XVII, если они того не желали. Преподобный Франсуа Валентейн (1666–1727) испытал это на себе, когда в 1706 г. вручил генеральному директору в Батавии письменный приказ Heeren XVII, на что сей чиновник заметил: «Директора на родине решают проблемы так, как им кажется лучше там; а мы поступаем так, как нам кажется лучше и целесообразнее здесь». Другими словами, голландский эквивалент испанского выражения «obedezco pero no cumplo» — «подчиняюсь, но не исполняю», с которым вице — короли Мексики и Перу откладывали в долгий ящик неудобные приказы из Мадрида. Власти Батавии обладали еще одним преимуществом в том, что примерно после 1650 г. очень немногие из директоров когда-либо служили в Азии или хотя бы проявляли особый интерес к политической ситуации там. Таким образом, они оказались более зависимы от советов и знаний своих заморских представителей, чем, например, португальская и испанская короны, чьи Индийские советы были в основном укомплектованы бывшими колониальными губернаторами и управляющими. Это помогает объяснить, почему директора, хоть временами и критиковали силовую политику, инициированную людьми с экспансионистскими взглядами, обычно заканчивали тем, что соглашались со свершившимся фактом или отправляли корабли, людей и деньги туда, куда их просили. Естественно, это проявлялось еще сильнее, когда подобная политика приносила ощутимые результаты, как когда Кун захватил Джакарту (в 1619 г.) или когда Спеелман оккупировал Бантам (в 1684 г.). Вместе с тем директора порой отклоняли решения своих подчиненных. Когда генерал-губернатор и его совет в Батавии в 1696–1703 гг. выступили за то, чтобы разрешить королю Канди свободную торговлю через порты восточного побережья Цейлона, Heeren XVII дали задний ход такой политике, которую также критиковал голландский губернатор в Коломбо, и в 1703 г. приказали закрыть все порты королевства для иностранных торговцев.
