Тяжкое бремя провинциального налогообложения и система акцизов стали теми двумя причинами, из-за которых значительное число фермеров Северных Нидерландов в первой половине XVIII в. оставляло землю, дабы заняться другим промыслом. Во второй половине этого столетия в большей части Западной Европы наблюдался общий рост цен на сельскохозяйственную продукцию. Вероятно, это помогало компенсировать налоговое бремя фермеров и крестьян в некоторых из Соединенных провинций и таким образом слегка облегчало им жизнь. Именно так произошло в Оверэйсселе — единственной провинции, по которой имеется достоверная статистика, — где, благодаря росту цен на сельскохозяйственную продукцию, налоги снизились почти вдвое. Однако это не было общим правилом, и в других местах начиная примерно с 1690 г. повышение цен на сельскохозяйственную продукцию более чем компенсировалось заметным ростом провинциальных и муниципальных налогов и цен на импортные товары.
Технические усовершенствования в сельском хозяйстве Нидерландов в XVIII в., по сравнению с Францией и Англией были введены лишь с опозданием и не в полной мере. Средний голландский фермер и крестьянин упрямо цеплялся за технологии, которыми пользовались его предки в XVII в., и с подозрением относился ко всяческим новшествам. По своей сути, крестьяне во всем мире были — и остаются — весьма консервативными в своих методах работы, и голландский крестьянин XVIII в. не стал исключением. Распространение новых идей и методов среди сельского населения во многом зависело от заинтересованности и содействия деревенских учителей и местных священников, ни один из которых, как правило, не обладал пытливым умом. Некоторые из более крупных землевладельцев экспериментировали с новыми сельскохозяйственными приспособлениями вроде сеялки Джетро Талла (Тулля), а между 1750 и 1784 гг. наиболее предприимчивые фермеры и землевладельцы организовали сообщества по усовершенствованию сельского хозяйства по примеру англичан и французов. Однако их пропагандистская деятельность и эксперименты начали приносить плоды лишь в последние годы существования республики. Подводя итог, можно утверждать, что сельское хозяйство в целом, а овощеводство и земледелие в частности по сравнению с заметным упадком рыболовства и промышленности во второй половине XVIII в. и особенно в последние два его десятилетия оказалось относительно процветающим. В этот период было отвоевано еще больше земель у моря и болот, однако самой значительной причиной относительного процветания сельского хозяйства стал рост цен на продукты аграрного производства.
Несомненный общий спад голландского промышленного производства в XVIII в. распространялся не на все его отрасли, и хронологическая последовательность была не всегда одинаковой. Одной из первых пострадала текстильная промышленность, как наиболее уязвимая для жесткой иностранной конкуренции. Начало ее упадка можно датировать 1730 г., хотя некоторые отрасли этого производства держались на плаву благодаря экспортным заказам Ост-Индской компании вплоть до 1795 г. Суконная промышленность Лейдена, которая достигла в 1671 г. своих наилучших показателей, выпустив в этот год 139 тысяч отрезов, позднее пришла к катастрофическому упадку. В 1700 г. было произведено только 85 тысяч отрезов, в 1725 — 72 тысячи, в 1750 — 54 тысячи, в 1775 — 41 тысяча и в 1795 — всего 29 тысяч отрезов. Неудивительно, что угасание самого значительного производства Лейдена одновременно повлекло за собой сокращение численности рабочего класса. Пивоваренные, коньячные и сахарные заводы, компании по переработке соли и мыла, красильни, табачные фабрики, маслобойни и мастерские по огранке алмазов — те производства, что процветали в золотом веке, — не все пришли в упадок в эру париков, хотя некоторые из них не избежали подобной участи, особенно во второй половине XVIII в. Огранка алмазов держалась на плаву до самых последних дней существования республики, как и целлюлозно-бумажная промышленность — во многом благодаря высокому качеству своей продукции. То же самое относится к производившемуся в Утрехте высококачественному бархату. Коньячные заводы по-прежнему процветали и в 1771 г., когда 85 процентов этого некогда «национального напитка» экспортировалось на рынки как Северной Америки, так и во все владения Голландских Вест- и Ост-Индской компаний. Красильное и табачное производства также удерживали свои позиции большую часть XVIII в., хотя в некоторых местах они все-таки пришли в упадок. Знаменитые гончарные мастерские Делфта, достигшие апогея своего производства в 1685–1725 гг., впоследствии тоже пришли к упадку, хоть и не столь катастрофическому. Предприятия по обжигу кирпичей и черепицы продолжали процветать, и, после того как спрос на их продукцию дома насытился, ее вывозили в качестве корабельного балласта в страны Балтии. С другой стороны, производство ворвани неизбежно упало вместе с сокращением китобойного промысла.
Ни на чем так явно не отразился упадок голландской промышленности 1750–1795 гг., как на судостроении. В XVII столетии голландские корабелы были полностью заняты на постройке, ремонте и восстановлении судов для рыбного промысла, военно-морского флота, европейских торговых перевозок и обеих индийских компаний, не считая кораблей, которые они строили для продажи или для аренды за рубежом. Подсчитано, что в республике ежегодно строилось около 500 кораблей дальнего плавания, за исключением построенных за счет иностранцев и мелких судов для внутреннего судоходства. Несмотря на неизбежные взлеты и падения, судостроение оставалось процветающей отраслью всю первую четверть XVIII в., но потом стало постепенно сокращаться. Его упадок стал наиболее заметным примерно после 1750 г. и стремительно усилился в последней четверти столетия. Район реки Зан-Занстад севернее Амстердама, который в XVII столетии являлся эквивалентом того, чем стали верфи на реке Клайд во времена королевы Виктории (р. 1819, правила в 1837–1901 гг.), в 1707 г. все еще имел более 60 верфей, где в тот год было построено 306 больших и малых судов. В 1770 г. их оставалось только 25 или 30, между 1790 и 1793 гг. в среднем строилось лишь пять кораблей в год, а после 1793 г. — всего один. В Роттердаме в 1650 г. насчитывалось 23 верфи, и, хотя к концу столетия их количество уменьшилось до пяти, 100 лет спустя положение снова поправилось, однако это никак не компенсировало катастрофического упадка Занстада. Во Фрисландии же в XVIII в. фактически было отмечено заметное увеличение числа судов, поскольку в 1779 г. в провинции их было зарегистрировано 2 тысячи, что являлось самым большим количеством в любой из семи провинций. Однако подавляющее большинство этих кораблей представляло собой небольшие каботажные суда водоизмещением менее 80 тонн, от которых было мало — или совсем не было — пользы для морской торговли с Европой.
Причины общего упадка нидерландских отраслей промышленности в XVIII в. довольно очевидны. По сравнению со своими самыми опасными конкурентами, Францией и Англией, Северные Нидерланды были страной крайне бедной сырьевыми ресурсами, а их внутренний рынок был намного меньше, чем у этих двух держав. В золотой век, в период своего процветания, многие голландские отрасли промышленности, за исключением суконного производства Лейдена, значительно превысили запросы внутреннего рынка и зависели в основном от экспортной торговли. Когда протекционистские меры, принимавшиеся соседними странами со времен Кольбера
[90], эффективно стимулировали потребление собственных промышленных товаров в ущерб голландским экспортерам, промышленники Нидерландов уже не могли полагаться на возросший внутренний спрос, как и не имели возможности увеличить свои продажи в тропических владениях. Более того, голландская промышленность изначально была в основном рассчитана на выпуск конечного продукта из товаров других стран, таких как английские шерстяные и льняные изделия, однако с течением времени эти страны достаточно далеко продвинулись в техническом развитии, чтобы самим заняться чистовой обработкой. Когда во второй половине XVIII в. полным ходом шла промышленная революция, голландцы, из-за практически тотальной нехватки угля и железа, оказались в еще более невыгодном положении. Наиболее важной голландской отраслью промышленности являлась текстильная, и она неизбежно пострадала сильнее всего. Везде, за исключением Голландской республики, справедливо отмечалось: «Текстиль был в основе торговой политики всех стран». За запретительными пошлинами, наложенными во второй половине XVII в. Англией и Францией на ткани, обработанные и произведенные в Голландии, в первой четверти XVIII в. последовали аналогичные протекционистские законы в России, Пруссии, Дании, Норвегии и Испании. В результате крах голландского текстильного производства стал неминуем.
