Даша решительно подошла к двери уборной, закрыла ее и даже заперла на ключ — и хоть было и очевидно, что Демона вряд ли остановит замок, Котарбинскому заметно полегчало.
— Да не переживайте вы так, Вильгельм Александрович, в конце концов, у вас даже жена — привидение, — как могла, успокоила художника Даша.
— Моя жена — точно не привидение. Она жива и здорова, — ответил он автоматом, продолжая караулить затравленным взглядом закрытую дверь. — Просто невзлюбила Киев, и когда мне пришлось выбирать между ней и им… Умоляю простить, нам всем лучше поскорее уйти отсюда!
Чуб попыталась погладить мертвенно-ледяные руки несчастного — они были безответными к ласке, он сразу отнял их, закивал, пытаясь изобразить прощальный поклон и извинительную улыбку, медленно пятясь бочком, отступая все дальше от Коко и Мими.
Что же могло так испугать человека, всю жизнь рисовавшего вампиров и душек, распятых грешниц и убитых с отрубленными головами?
— Какая она? Наш Демон?.. — озвучила Дашины мысли Акнир.
— Огромная… страшная… — художник невольно поднял руки, конвульсивно согнул пальцы, точно собираясь царапаться.
Заорав, как прокаженная, Акнир побежала прочь по коридору, Даша припустила за ней, успев лишь махнуть Котарбинскому рукой на прощание.
Она догнала «сестру» возле входа на сцену. Ведьма трепетала, как осенний листок, и была зелена лицом — как весенний. Слишком недавно она выбралась из Провалля собственных страхов, да и выбралась ли?
— Ты просто не видала ее… ты не знаешь, какая она, волчья Мадонна! — истерично блуждая глазами, объяснила Акнир.
— Волчья Мадонна — шпион Мистрисс? Где вообще логика? — невесть почему, Чуб совершенно не передалась зараза этих двоих — страха не было, скорей раздражение. Словно прожитый в предыдущие дни неконтролируемый панический ужас перед миссис Фей Эббот ликвидировал все ее природные ресурсы страхов на ближайшее время.
Или дело было лишь в том, что и Акнир, и Вильгельм видели нечто недоступное ей?
— Ладно, ты убедила меня, — не без труда взяла себя в руки дочь Киевицы. Она провела рукой по своим гладким, зализанным волосам, поправила косу, собранную сзади в маленький узел, и произнесла: — Мы заглянем к Мистрисс и выясним точное имя и звание ее шпиона.
Двух клетчатых стражей миссис Фей Эббот, пытавшихся преградить им дорогу, постигла все та же незавидная участь городошных фигур во время игры в городки — с сухим треском они разлетелись в разные стороны.
— Не забудь меня и этой фигне научить, — попросила Даша.
Акнир приложила палец к губам, призывая ее к молчанию, и осторожно заглянула в слегка приоткрывшиеся двери уборной. На оттоманке магини сидела любопытная гостья. Она была повернута к ним спиной, но ее рыжий затылок и самоуверенный голос были им, несомненно, знакомы.
— Мама, как ты могла?! — выговаривала гостья. — Я принесла их тебе для сохранности. А ты отдала мои камни… И за что? За вход в Третий Провал, который и откроется только однажды!
— Поверь мне, Третий Провал важней всех камней.
— Перестань! Это были мои лучшие камни, — судя по тону, небезызвестная им некромантка Виктория Сюрская, превращавшая в драгоценные камни души людей, была еще совсем молодой, почти девчонкой. К тому же оказалась родной дочерью Мистрисс.
— Ты скоро пополнишь свою коллекцию. Смотри, что за прелесть нашли мои Ангелы бездны, — магиня показала дочке на столик, где лежал фотоснимок и сложенная вчетверо газета.
— О, Великая Мать! — эмоционально вскрикнула рыжая. — Она идеальна! Даже часть ее души стоит всех моих камней…
— Эту нельзя трогать, она Киевица.
— Да? Жаль… Вторая — похуже. Но очень похожа. Они прекрасны. Совершенно прекрасны! Я видела много, очень много красивых людей, но еще не встречала такой идеальной красы.
Нечто очень похожее говорил им Врубель, описывая Анну Гаппе:
«Она так прекрасна… редко встретишь женщину такой совершенной, такой неземной красоты!»
— Я хочу ее немедленно! — в волнении продолжала дочь Мистрисс.
— Не сейчас, мой бесеночек, тут чересчур много ведьм.
— Но я хочу ее, мама! Позволь хоть одну, раз нельзя гарнитур.
Не сдержавшись, Даша широко распахнула дверь и зашла в уборную, ступая нарочито тяжело, угрожающе. Виктория Сюрская взглянула на прибывшую недоуменно-надменно, зато лицо миссис Фей Эббот словно умерло и разложилось у них на глазах — гадуница видела будущее и знала, где и когда ее дочь повстречает Киевиц ХХІ века.
«…спасти дорогого мне человека».
Мистрисс знала, что ее дочь умрет, и рвалась в грядущее, чтобы спасти ее душу!
— Оставь ее, — Акнир подошла сзади, положила руку на Дашино плечо. — Мы уже достаточно переиграли историю.
— Но однажды Виктория погубит родителей Кати!
— А мы погубили мою мать. Мы больше ничего здесь не будем менять, лишь тогда у меня есть крохотный шанс все исправить. Виктория погибнет, когда придет ее время. Уходи! — приказала Акнир коллекционерке драгоценных камней.
Та бросила вопросительный взгляд на мать, Мистрисс кивнула, предлагая «бесенку» бежать отсюда как можно скорей.
— Нет, подожди, — Чуб вырвала из рук Виктории Сюрской газету и снимок: — Это же газетка с Анной Гаппе… И фото Маши с сыном! Оно было в моем кармане. Когда вы вообще успели украсть его?
— Только что — во время моего выступления. — Мистрисс и не пыталась ничего отрицать. — Мои Ангелы бездны знают, что я собираю для дочери подобных людей.
— Таких, как Маша и Анна? Но почему они — гарнитур?
— Их души схожи в своей чистоте, как две капли воды — как два бриллианта чистейшей воды! Редко встретишь таких похожих людей.
«…она так похожа».
Врубель тоже видел это, он глядел на Гаппе и видел в ней Машу — видел душу своей сбежавшей надежды.
— Хотя, конечно, эта, с ребенком на руках, все же иная… особенная. Вы, видно, не понимаете, кто рядом с вами, какая в ней сила. Ее душа чистой воды! С такой душой можно пройти даже врата Цербера… И вернуться обратно.
— Уходите, скорей, — прикрикнула Акнир на Викторию. И снова осадила колеблющуюся Дашу. — Ты знаешь будущее, твоей Маше ничего не грозит. — Идите, — повторила приказ Акнирам, и как только дочь Мистрисс покинула восточную комнату, повернулась к ее матери. — Дайте-ка я угадаю, вы уже знаете вход в Третий Провал?
— Сделка свершилась, — подтвердила Мистрисс.
— С кем?
— Я не могу вам сказать. Клятва Уроборуса.
— Неужели я зря пощадила вашу дочь? — сдвинула брови Акнир.
