Книга Джек-потрошитель с Крещатика, страница 30. Автор книги Лада Лузина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Джек-потрошитель с Крещатика»

Cтраница 30

Светлое лицо Котарбинского потемнело, угасло. Он с видимой жалостью посмотрел на нее.

— Вы, видно, не знали, — покачал он головой. — Мне жаль, что именно я должен сообщить вам столь печальную весть. Его больше нет с нами.

— Он… умер?

Киев снова привел Машу не в то время, не в то место! Точно сам Город не желал этой встречи — известного отца и неизвестного сына.

Конечно же, как она могла позабыть? Если гостиница «Прага» вымахала до 6 этажей и обзавелась буйной головой-рестораном, значит…

Ее Миши больше нет на земле.

«…ее Миши», — она давно не называла Врубеля так, но боль выскочила исподтишка, а вместе с ней — и забытая любовь.

— Вы, видимо, долго были заграницей? — предположил Котарбинский. — Увы, разум покинул Михаила Александровича намного раньше, чем отлетела душа. Последние годы жизни он не помнил уже никого, не узнавал даже близких. Даже если бы я передал ему ваше послание… увы и увы… — испустив горький вздох, он подошел к столу, принялся перебирать лежащие в беспорядке эскизы и книги, фотокарточки, открытки, деловые бумаги. — Помниться, я оставил эту богомерзкую статью где-то здесь, — сказал он.

И Маша внутренне сжалась в комок, как перед ударом.

— Взгляните, — Котарбинский протягивал ей старую измятую и выцветшую газету «Новое время», открыл заложенную статью:

«Декадент, художник Врубель, совсем как отец декадентов Бодлер, спятил с ума…» —

прочла она.

И вздрогнула.

— Подобные вещи случались давно, когда Михаил Александрович еще обитал в Киеве, — сказал Котарбинский. — Друг Праховых, профессор психиатрии Сикорский первым предсказал нам беду. Он сразу узнал печальные признаки надвигающегося безумия… Он сказал, чтоб мы не бередили Михаила Александровича зряшными расспросами о его многочисленных странностях. Взять, к примеру, его случай с отцом…

— Не надо, не надо… я все это знаю! — Маша сама не знала, почему испытала столь резкую боль от до боли знакомых ей фактов, почему импульсивно заткнула уши.

(«Нет, нет, Мише не нужен такой отец!.. не нужен!»)

И все же, с тех пор как она приняла решение закрыть тему Врубеля — тема точно вернулась из небытия и упрямо ходила за ней по пятам, как безумный преследователь. И никакое заявление в полицию с требованием не подходить ближе чем на 200 метров ей не поможет…

Там, во Владимирском соборе, Город не закрыл — он словно открыл перед Машей невидимую дверь нараспашку и ждал: зайдет она в нее или не зайдет?

— Последний вопрос, — голос младшей из Киевиц был сухим и жестким — она не подпустила к глазам закипающих слез. — Вы сказали, что здесь находится призрак убийцы.

— Да. Второй день подряд убийца приходит ко мне.

— И вы написали с убийцы «Дух Бездны»?

— Так и есть…

— Значит, вы знаете Ирину Ипатину, она представилась вам?

— Да, разумеется! Но в данный момент ее нет в моей мастерской. Отныне она совершенно в другом недоступном мне месте.

— Где же?

— Видимо, там, где ее портрет. И боюсь, эта картина таит в себе опасность…

— Опасность? Вашей работой опасно владеть?

— Мне трудно ответить. Но, полагаю, беда случилась с ее бессмертной душой, — произнес художник.

Вильгельм Котарбинский придвинул к себе зеленую папку и показал Маше седьмой, возможно, последний эпизод «Тихой ночи»: туманная дева прижималась к темнокудрому ангелу, оба они летели ввысь по звездному небу.

— Не могу объяснить, — сказал он. — Но ничего подобного уже не случится. Она изменилась. Быть может, сделала что-то ужасное… Но ее душа уже никогда не достигнет небес!

Джек-потрошитель с Крещатика

— Екатерина Дображанская? — открывшая дверь рыжеволосая художница застыла на месте и так тщательно прописала взглядом Катерину и Мира Красавицкого, будто решила написать в воздухе их портрет. — Простите, — извинилась за заминку она. — Я еще никогда не встречала такой красивой пары.

— Мы не пара, — равнодушно прояснила ситуацию Катя. — Мир помог мне донести картину. Позволите нам войти?

— Прошу вас… Не пара? — Взгляд «человека мира» Виктории Сюрской вцепился в Красавицкого, как спущенный с поводка питбультерьер. — Молодой человек, вы позволите мне нарисовать ваш портрет? — спросила она Мира, едва они прошли внутрь.

Несмотря на то, что, по утверждению Вадима Вадимовича, известная художница редко бывала в Киеве, она оказалась обладательницей обширной мастерской, переделанной из чердака в старом киевском доме со стеклянной крышей. Других источников света в помещении не было. И на квадратных стеклах громадного окна в небо уже разлёгся непроглядный туман.

— Простите, мне это не интересно, — отказался от предложения Мир.

Виктория оправдала свое победительное имя — она и не подумала отступать:

— О, я понимаю, с такой внешностью вас постоянно донимают предложениями… особенно женщины. Но меня действительно интересует только портрет. И я не прошу о бесплатной услуге. Я готова предложить достойную сумму за работу натурщика. Любую сумму. Просто назовите ее. Вы — превосходная модель. У вас невероятные брови. И глаза… и линия рта. А подбородок…

— Простите, я могу пока взглянуть на «Тайну» Вильгельма Котарбинского? — напомнила о себе Катерина. — Очень хотелось бы…

Она лгала: с того мгновения, как Катя перешагнула порог мастерской, она не могла думать ни о каком Котарбинском — ее сердце колотилось, дыхание участилось, кожу объял сухой жар, будто она была девчонкой, пришедшей на самое первое в жизни свидание с… алмазными серьгами огненноволосой художницы, встреченными ею на аукционе.

Сейчас уши Виктории были лишены украшений. Сияние исходило от груди, на которой покоился красный бриллиант, относительно небольшой в сравнении с другими, уже знакомыми Катерине камнями из коллекции Сюрской.

— Прошу вас, вот так выглядит «Тайна», — художница рассеянно махнула рукой куда-то вправо. Викторию Котарбинский интересовал столь же мало — она смотрела только на Мира.

Подавив в себе жгучее желание немедля заговорить о серьгах, Дображанская подошла к очередной сепии.

«Магическая, ирреальная вещь», — описал третью картину Вадим Вадимович.

В ней поистине было нечто притягательное или, скорее, затягивающее, заставляющее пристально всматриваться в полотно, вдумываться в каждую мелочь.

Ночь. Озеро или река. В воде на высоких сваях стояла избушка-часовенка с крестом на крыше и деревянной лестницей, уходящей прямо в воду. Из часовни лился умиротворяющий тихий свет. А из вечерней воды выступало почти неразличимое в темной ряби чистое и прекрасное лицо утопленницы… Лицо Ирины Ипатиной.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация