Тот с силой толкнул его в ответ, и, невзирая на отсутствие студенческого звания, буфетчику пришлось срочно пройти «Цикл физико-математических наук. Равновесие тела в пространстве» — причем экзамен «Проборчик» не выдержал, отлетел на другой стол и рухнул с ним вместе.
— Ничего, ничего, — успокоил Катерину Михайловну Шустов, — им позволено несколько подебоширить… не более чем на десять рублей, включая уплату штрафа при освобождении под поручительство.
— Разбойники… Висельники! Революционеры! — крикнул «Проборчик».
— Ты оскорбил наших погибших товарищей! — взвыл от возмущения «Вечный студент» и с грозным видом двинулся в сторону оскорбителя.
— Перестань! Был другой уговор, — преградил ему путь обладатель очечков, явно не ознакомленный ни с сюжетом, ни с бюджетом мероприятия. — Без дебоширств и оскорбления принципа неприкосновенности чужой физиономии.
— Дугин, уйди! Он унизил товарищей, павших в борьбе…
— Я не позволю тебе!..
Господин-не-коньяк, пристально наблюдавший за ними сквозь стекло витрины, как за рыбками в банке, покачал головой, не одобряя непредвиденный политический зигзаг гастрономической ссоры.
Купец I гильдии Николай Николаевич Шустов проворно поднялся, согнул руку, приглашая Катерину Михайловну:
— Пора покинуть это заведение. Позвольте предложить вам немедленно опробовать изобретенную вами методу. Выбирайте самый шикарный ресторан Одессы! По счастью, я редко бываю тут и меня никто не знает в лицо… Да и кто заметит старика рядом с такой ослепительной красавицей?
— О, на мой взгляд, вы вовсе не стары, — проворковала Катя, вставая и беря его под руку. — Уверяю, и сто лет спустя вы дадите фору всем молодым… Ах, кабы у меня в офисе был такой пиарщик, как вы!.. Чего стоит ваша идея рекламировать «Шустов» в ходовых анекдотах! А правда ли, вы заплатили актрисе, исполняющей роль Клеопатры, чтоб, призывая любовников отдать жизнь за ночь в ее объятиях, она поднимала чашу шустовского? Прелестно! Вы сразу взяли всю целевую женскую аудиторию!
Держась под ручку, сладкая парочка влюбленных в бизнес-рекламу, забыв обо всем, самоликвидировалась из ресторана.
Драка тем временем шла своим чередом, выплескиваясь за пределы положенного десятирублевого бюджета неумолимым девятым валом, — золотые очечки уже упали на пол, разбились, к ним присоединился и сам обладатель очков.
— Ты поднял руку на друга! — набросились на «Вечного студента» сразу двое.
— Не смейте трогать Профурина! — крикнул им «Физик».
В миг вся честная студенческая компания смешалась в кучу малу — один студенческий тип колошматил другого, два официанта безуспешно пытались разнять их.
— Я не моська… я московский студент!
— Принеси извинения…
— Почему он всем верховодит?
— …Иди ты!
— Так тебе, так!.. — неслось отовсюду.
Катя с бородачом ретировались весьма вовремя — на носу у студентов уже маячил «Цикл юридических наук. Полицейское право».
Акнир указала напарнице глазами на выход: пора, мол, подруга, отсюда валить.
Даша, так и не успевшая оприходовать свою колбасу, застыла, пытаясь придумать, куда упаковать пропитание, чтоб прихватить его с собой.
И тогда из студенческой кучи-малы серебристой кометой вылетел нож…
Он летел ужасающе медленно — так медленно, что неизвестная барышня с длинными темными волосами успела вытянуть руку, схватить его… «Тоже цирковая небось, так ловко ножи хватает», — успела подумать Даша. Но нож пролетел сквозь бледную девичью ладонь… затем сквозь витрину, толстое стекло разбилось на множество кусков, но нож не остановился, напротив, ускорил движение, и попал острием прямо в цель — в черную бархатку на Дашиной шее.
Чуб громко всхрипнула и, прежде чем умереть, успела увидеть, как девушка с темными волосами набросилась на одного из парней, схватила его за руки, вцепилась в него… успела подумать: «Я — убита?» — прежде чем упала на землю.
«…бойся ее… это ад… она — ад!» — зазудел в темноте знакомый ей голос.
А затем Даша увидела ад и узнала, кого ей нужно бояться…
Она, Землепотрясная Даша Чуб, стояла где-то и нигде, прислонившись к грязноватой стене, ее лицо было отвратительно пьяным, пухлые яркие губы похотливо кривились, грудь была вызывающе обнажена. Она медленно, ужасающе медленно поднимала клетчатую юбку — сначала появился чудный остроносый ботиночек из тонкой кожи, делавший ножку игрушечной, за ним — ажурный чулок и крепкие круглые колени с яркими красными подвязками, а выше — лишь голая кожа и тьма между ног.
Юбка вздыбилась, точно ветер, пошаливавший недавно на улице Козинке, спрятался к ней под подол, а из-под юбки, из тьмы, из самой сердцевины ее естества, словно хищный цветок с длинными черными лепестками, вырвался вихрь, закрутился спиралями.
«…бойся… она — это ад!»
Даша подняла манящий указательный палец — и симпатичный первокурсник-студент шагнул к ней, прильнул к ней всем телом, впился в ее губы, нетерпеливо и нервно расстегивая штаны… и когда плоть вошла в плоть, а тела вошли в единый ритм, что-то случилось… растерянность мелькнула в глазах студента, ее сменил страх… его тело истончилось и стало втягиваться внутрь ее тела, как пресловутая паста, исхитрившаяся стремительно забраться обратно в тюбик. Он заорал от дикого животного страха и исчез в ее чреве… И Даша услышала глухой и далекий крик в своем животе, в почках, в печени… и сама заорала от ужаса…
«…бойся ее… она — ад!»
И теперь она точно знала, кого ей нужно бояться…
Себя!
Саму себя.
Своего живота, в котором билась, как в ловушке, чужая жизнь.
Необъяснимое, невидимое и неумолимое подхватило ее, сжало как пружину, скрутило как колбасу и мгновенье спустя опустило на землю Козьеболотного переулка.
Нахлынувшая тьма отошла словно отлив, она увидела перед собой разбитую брусчатку и двухэтажные домики с покосившимися деревянными ставнями.
Судя по турнюру прошедшей мимо дамы, сейчас снова был 1888 год, судя по лицу проходящей — вид другой дамы, сидевшей на земле под забором, был для Козинки не дивом. Судя по яркому свету — в мире царил не вечер, а день; и, судя по тому, что Акнир стояла рядом со знакомым ножом в руках — все случившееся вовсе не померещилось Даше.
Голова кружилась, как в детстве, когда она впервые сделала солнышко на дворовых качелях. Даша сидела, расставив ноги, испуганно прижимая ладони к своему животу. Было дико чувствовать себя чем-то средним между самкой богомола и волком, заглотившим Красную Шапочку вместе с дровосеком и бабкой.
Что это было?
Сон или реальность?
Студент жив? Или он сейчас в ней?!..
Она быстро отдернула руки, словно могла почувствовать в животе позорный толчок.
