— Ты с ума сошла! — прошипела она. — Он мой отец… А ты с ним шуры-муры крутить надумала? Ты понимаешь, что он все врет? Он шел не за тобой, а за Врубелем, потому что шпионил за ним!
— Почему? — вспыхнула Даша. — Потому что ты так решила? Я лучше у него сама расспрошу… при встрече, — она уселась на бархатный барьер манежа и положила ногу на ногу, обнажая подвязки.
— Не смей ходить на свидание с ним! — потребовала ведьма.
— А если посмею?
В огромном пустом полукруглом помещении над кругом арены их голоса звучали тревожно и громко, но обе забыли о конспирации — да и что могло быть менее подозрительным, чем ссора двух цирковых псевдофранцуженок из-за амурных дел и семейной дрызготни?
— Ты хочешь отбить его у мамы? Как ты можешь? Как он может заигрывать с тобой, ничтожество, мерзкий тип! Он изменяет моей матери! — ведьма бессильно сжала свои кулачки и замахнулась одним из них на невидимого папу.
— И поделом тебе… — Чуб отвернулась и гордо задрала нос кверху, туда, где под самым куполом покачивались на сквозняке трапеции, кольца и прочие гимнастические машины. В стеклянном окне полукруглой крыши виднелось сизое осеннее небо. — Нечего было к Машкиному Врубелю лезть! Еще раз полезешь к нему, я твоего отца во-обще соблазню. И будешь ты тогда моей дочерью, — изобрела страшную кару Землепотрясная Даша.
— Не понимаю, о чем ты? — подобралась Акнирам.
— Ты на шею Мише вообще вешалась там, под фонарем! — обличила ее «сестрица».
— Ты опять за свое? Я объясняла… Мне его жалко! Я что, не имею права жалеть его? Или мне бить его по щекам, когда ему плохо? Я не могу смотреть, как он страдает, я чувствую себя виноватой
— Оттого, что Врубель влюбился в твою мать?
— Он не влюбился — она приворожила его Присухой, а это намного страшней. В конце жизни Врубель несказанно любил свою жену, но все равно постоянно рисовал Прахову, точнее мою маму.
— И все равно это не повод лапать его! «Ах, Миша, ты гений!..» Противно было смотреть!
— Что ж ты смотрела, чего не остановила нас… чего замерла? — с жаром отбила выпад юная ведьма.
— От страха, — Чуб помрачнела, припомнив: она так и не поведала ведьме о главном. — Хотя ты сейчас опять завизжишь, скажешь, что я наслушалась историй Пепиты… Но там в переулке я видела Тень.
— Чью тень?
— То-то и оно, что ничью, — тоскливо сказала Даша, предчувствуя контратаку Акнир.
— Тень без человека? — ведьма в мгновение забыла про ссору.
— Ага.
— Она шла за нами… И что же?
— Шла-шла… прошла мимо и дальше пошла… Когда вы почти лобызались под тем фонарем. А потом ты вдруг встрепенулась, разогнала туман, и появился он.
— Кто?
— То ли шпик, то ли посыльный, то ли Вольдемар, то ли Жан, то ли твой отец, то ли кто-то похожий на тебя, то ли ухажер твоей матери, то ли мой поклонник… хрен его знает!
— Я почувствовала его, — Акнир стала серьезной, — почувствовала его взгляд вот тут, — она завела руку за спину и ударила маленьким кулачком себе в шею. — Клянусь, он видел нас сквозь туман. Он пришел вместе с Тенью?
— А еще я слышала голос: «…бойся ее… это ад… меня уже нет… я во Тьме…»
— …я во Тьме, — завороженно повторила Акнир.
— Вот вы где, прячетесь, милые! А я обыскалась. Я принесла вам бармбрэк, — уже несколько пьяной походкой на манеж вышла Пепита, в руках у нее было щербатое фаянсовое блюдо с нарезанным большими ломтями румяным пирогом. — Сама испекла. Мадам Кукушикина разрешила мне пользоваться ее дивной печью.
— Ну, хоть кто-то не дал мне умереть голодной смертью! Здравствуй, ням-нямушка! — возликовала Даша, без промедления хватая самый большой кусок и засовывая его за щеку.
— Пепита, что еще ты знаешь про Тень без человека? — быстро спросила ведьма.
— Про Уго? — клоунесса послюнявила указательный палец, собрала крошки с края блюда и сунула в рот. — То и знаю, что он убил той ночью легкую девушку.
— А для чего Уго убивает девушек?
— Он не всех убивает… лишь грешниц, — сказала Пепита с видом проповедника, и фанатизм мелькнул вдруг в ее красивых зеленых глазах. — Больших грешниц, вроде сестры моей бабки. Чего таить, она шла с каждым, кто звал, и никто не знал, куда она девала своих новорожденных детей, — завела свой рассказ клоунеса. — Потому Уго нашел ее… Я знаю, однажды он найдет и меня. Мое бедное нерожденное дитя до сих пор плачет в моей утробе кровавыми слезами! А Уго каждый год рыщет во тьме, у него волчьи зубы и медвежьи когти. Он нюхает землю и ищет следы грешниц… и чует грязный запах их чрева… и жаждет вкусить их кишки…
— Но ведь той проститутке у цирка не вспороли живот? Только горло, — буднично прервала Акнир.
— Разве полиция скажет нам правду?
— И то верно. Кабы и вспороли, после громкой истории с Джеком власти попытались бы замять это дело, — признала ведьма. — Стоит наведаться в морг.
— Ты что, уже поверила в Джека на Киеве? — удивилась Даша. — Или в Уго?
— Раз в этом деле замешана моя Любовь, я должна прояснить все до конца, — сурово произнесла Акнирам.
— Вот мы сейчас и проверим, милочка, как у тебя обстоит дело с любовью. Возьми бармбрэк. — Пепита подсунула ведьме щербатое блюдо. — Найдешь колечко, тебя ждет любовь и свадьба. Найдешь монету — богатство.
— А почему я ничего не нашла? — спросила Даша, благополучно дожевывавшая второй кусок пирога.
— Может, ты не заметила и проглотила?
— Кого?
— Кусок ткани — это бедность, щепка — неприятности, горох — не стоит пока ждать жениха или свадьбы с ним. Такое гадание. Бармбрэк всегда пекут на Саман. Я для Марсель испекла. А она еще вчера ночью сбежала. С атлетом мистером Смитом.
— Здрасьте-приехали! Ему же я нравилась! — возмутилась сему чувственному предательству Даша.
— Марсель мне сказала, — низким голосом поведала им очередную тайну Пепита, — она как пятничный заговор на любовь прочитала, так он воспылал! Вот она и не стала ждать, когда снова остынет… Даже не дождалась моего пирога. Бармбрэк всегда пекут с утра на Саман.
— Саман — это ж Хэллоуин? — в подобных праздниках Даша, как бывший арт-директор ночного клуба, разбиралась отлично. — Точно, ты же во-още ирландка! Хэллоуин — типа ваш праздник. Кельтский новый год, правильно? Так сегодня Хэллоуин? 31 октября. Ну, мы как обычно, даем стране угля — хорошо отмечаем. Говоришь, мы сейчас идем в морг? — иронично уточнила Чуб у Акнир.
Ведьма нехотя и осторожно откусила свой кусок, скривилась и достала из-за щеки деревянный крестик.
— Прости дорогая, могилка тебя ждет, — с жалостью сказала Пепита.
— Чья могилка? — хмуро спросила Акнир.
