Ему показалось, что она слегка покраснела. Хотя, возможно, всему виной был полумрак кабинета.
– Меня зовут Аркадий, – сказал он и, смущаясь, поставил на стол подарок. Это была завернутая в целлофан кружка, на которой красовалось сердечко с витиеватой надписью по-английски «I love you». Внутрь кружки он положил крошечного медвежонка, игрушку, которую обычно цепляют на стекло автомобиля. Примитивнее презента для сорокашестилетней женщины придумать было трудно, но Серебровский, тогда еще не постигший науку обольщения, на большее был не способен. – С Новым годом, Лариса Ивановна! – сказал он.
Начальница бить кружку о его голову не стала.
– Спасибо… Аркадий, – произнесла она.
Он выскользнул из кабинета, не зная, как себя вести, о чем с ней говорить. Посидеть и выпить вина он ей больше не предлагал.
Лариса Ивановна вернула подарок сторицей. На Рождество в ящике своего стола он обнаружил красивый мужской кошелек. Это была солидная вещь из мягкой кожи с отделениями для визиток, бумажных купюр и мелочи. Внутри лежала белая карточка «С Рождеством!», где внизу была выведена заглавная буква «Л».
Аркадий с восторгом рассматривал подарок, стараясь не привлекать к себе внимания коллег. Он и не сомневался, что был создан для красивых дорогих вещей. Правда, положить в кошелек пока было нечего – ни денег, ни визиток. В наличии имелась только мелочь. Но Серебровский знал, что это явление временное, и он уже вытащил свой лотерейный билет. Как показало время, в этом он оказался прав.
Лариса Ивановна как женщина зрелая и искушенная форсировать события решила сама. В один из мокрых мартовских дней она пригласила Аркадия к себе домой. Ей нужно было помочь по хозяйству.
– Я живу одна. В доме нет мужской руки. Если бы тебе не составило труда прийти ко мне и помочь, я была бы очень благодарна.
Акцент был сделан на последних словах. Но Аркадий и сам все понял. Две арктические льдины в глазах начальницы уже давно превратились в синие озера. Взгляд ее теплел, когда она смотрела на него.
Конечно, Серебровский не мог ей отказать. Заминка вышла лишь с тем, как правильно подобрать одежду для ответственного визита. Лариса Ивановна говорила что-то про хозяйство и помощь, но Аркадий чувствовал, что это лишь предлог. Однако не хотел выглядеть глупцом. Если его действительно пригласили в дом для того, чтобы переставить мебель, повесить люстру или починить кран, в своем лучшем костюме он будет выглядеть нелепо. Впрочем, если у дамы иные намерения, а он явится в трико, такой вид вряд ли расположит ее к романтическим отношениям. В общем, он решил выбрать компромиссный вариант и вместо костюма надел джинсы и клетчатую рубаху.
Лариса Ивановна встретила его в роскошном шелковом халате с цветами. Как он и ожидал, помощь требовалась пустяковая: всего-навсего передвинуть холодильник. Они двигали агрегат вместе. Она помогала ему, и это занятие их сблизило. Исчезла натянутость, которая первоначально чувствовалась довольно сильно. Серебровский оправился от замешательства, позволил себе шутки. Теперь она не обдавала его холодом, а охотно отвечала тем же.
Серебровский почувствовал, что его несколько смущает глубокий вырез ее халата. Когда она толкала холодильник, грудь ее обнажалась чуть больше, чем требовали приличия, и это обстоятельство почему-то сильно волновало его. Для него это оказалось неожиданностью. Называя начальницу за глаза «старухой», он заранее отрицал возможность увлечься ею. Но Лариса Ивановна оказалась из тех, про кого говорят, что они «в самом соку». У нее было моложавое тело, не знавшее беременностей и родов, ухоженное лицо, полированные ногти и волосы, которые она не ленилась каждый день укладывать в сложную прическу. Ей не на кого было тратить деньги, поэтому она могла позволить себе каждый год отдыхать на юге и осенью уезжать в санаторий на лечение. Ее гардероб был полон нарядов, которые она в те времена тотального дефицита покупала у фарцовщиков втридорога. В общем, в ней была изюминка, и Аркадию предоставлялась возможность ее рассмотреть. Он понимал, что второго шанса может не представиться, поэтому легко согласился на предложение начальницы чего-нибудь выпить. С вином все казалось намного проще.
Лариса Ивановна приготовила легкий ужин из нескольких закусок. После скромных домашних ужинов без особых изысков Аркадий должен бы порадоваться тому изобилию, которое предложила ему щедрая хозяйка дома. Но у него от волнения кусок не лез в горло. Он машинально жевал и особенно налегал на вино. Больше всего он боялся опростоволоситься, ведь перед ним была не простушка Катя, милая девочка без претензий и запросов, а зрелая женщина, искушенная в вопросах любви и наслаждений.
Но все оказалось намного проще, чем он предполагал. Лариса Ивановна не насмеялась над ним, а сделала так, что он почувствовал себя на высоте. К своему удивлению, Аркадий обнаружил в немолодой подруге целую лавину нерастраченных чувств. Она предавалась любви жадно, со страстью и отчаянием женщины, стремящейся отсрочить свой закат. Это было для него странно, ново и совсем не походило на то, что он обычно испытывал с Катей или другими молодыми женщинами. В общем, для него это был, пожалуй, самый ошеломляющий чувственный опыт за всю жизнь. И если бы не противное осознание того, что в этот раз его использовали так, как он обычно использовал других, Серебровский мог искренне сказать: он хорошо провел время.
Домой он вернулся ближе к полуночи, опасаясь, что Катя почувствует аромат чужих духов, которыми Лариса Ивановна душилась слишком щедро. Но опытная женщина тактично предложила ему принять душ, что он и сделал в ее просторной, выложенной розовым кафелем ванной. Он чувствовал себя как любой неверный муж, возвращающийся домой после гулянки. Это тоже было для него странно, потому что Катя отнюдь не была единственной женщиной в его жизни. Он позволял себе легкий, ни к чему не обязывающий флирт с симпатичными девушками – в магазинах, заводской столовой, метро. У него случались связи на одну ночь, которые происходили в основном, когда Катя уезжала навестить родителей. Но тогда он не чувствовал себя виноватым, только если чуть-чуть. А теперь произошло нечто такое, за что ему было перед женой стыдно. Аркадий знал, что о своем приключении не расскажет даже друзьям. Чего доброго, они сочтут его альфонсом. Он себя таковым не считал. Ведь он не брал у Ларисы Ивановны денег!
Кате пришлось соврать про аврал на работе, а так как он и вправду выглядел утомленным, жена не заподозрила ничего предосудительного. Конечно, после этого вечера занятость супруга резко возросла. Он стал задерживаться на работе, а иногда даже ездить в командировки. Катя не противилась. Она понимала, как важно ее мужу реализовать себя. Она гордилась тем, что Аркадия наконец оценили на работе. Ее радовало, что он перестал быть мрачным и подавленным, желчным при оценке чужих достижений. Но вместе с этим она ощущала, что теряет с ним прежнюю тесную связь. Внешне все оставалось как прежде. Правда, теперь на их столе чаще стали появляться деликатесы, а в шкафу мужа – модные рубашки с заграничными лейблами. Он ей что-то рассказывал про бартер. Она ему верила. Катю печалило лишь то, что они стали слишком мало времени проводить вместе. Но она понимала, что такова участь всех жен, мужья которых стремительно делают карьеру. Признанием заслуг Аркадия стало то, что, когда на их отдел выделили двухкомнатную квартиру, получил ее он. Катя не знала, что этому фантастическому событию предшествовал скандал. В отделе было немало нуждающихся в жилье экономистов. Тот же Пал Палыч, ютящийся вместе с женой у тещи. Когда квартира досталась молодому специалисту, в отделе поднялась волна сплетен и домыслов. Милая Лидочка, подружка Аркадия по курилке, мела языком лучше, чем метлой. Может, ее бесило, что приятель внезапно бросил курить. Может, она просто была разочарована тем, что между ними так ничего и не произошло. Но факт оставался фактом: общение между ней и Аркадием прекратилось. Добрые тетеньки в тапках, подкармливавшие молодого человека пирогами, бросили это занятие и только поджимали губы, когда Аркадий обращался к ним с просьбой или приветствием. Лариса Ивановна, для которой настроения в коллективе не были тайной, подавила революцию в зародыше. В один прекрасный день она вызвала к себе Лидочку, держала ее у себя час, а затем выпустила в отдел бледной и заплаканной. На следующий день Лидочка тихо подала заявление об уходе по собственному желанию. Экономисты затаились. Терять работу, когда в стране царила неразбериха, для многих оказалось бы катастрофой. Через неделю жизнь в отделе потекла привычным ручейком…
