– Думаешь, мне легко? – спросил он вдруг, подняв на нее глаза. – Ты упрекаешь меня и, наверно, имеешь на это право. Но думала ли ты о том, что я сейчас чувствую? То, что произошло между нами, – это как болезнь. Время лечит, но его прошло не так много. Выздоровление наступило, но нам нужно окрепнуть. Ты так не считаешь?
Катя была потрясена. Конечно, пребывая в эйфории от возвращения мужа домой, она совсем забыла, что он вернулся к ней не с войны или из дальней командировки, чтобы немедленно требовать от него любви. Их брак подвергся испытанию на прочность, но они сумели выстоять. Представляла ли она, какими шрамами покрыта сейчас его душа? Она не знала ни ту женщину, которая причинила ей столько горя, ни ту причину, которая вернула его обратно. Стоило ли рвать по живому, требуя проявлений любви от человека, который едва пришел в себя от пережитых потрясений?
Он с ней – и это главное!
– Аркаш, извини, я действительно поторопилась, – сказала она, нежно гладя его по руке. – Тебе нужно время, и я готова подождать. Сколько потребуется.
Он кивнул, поцеловал ее в щеку, благодаря за понимание.
Они легли спать одновременно, погасили в комнате свет, но каждый занял свою половину кровати. Катя чувствовала, что между ними лежит та самая женщина, но прогнать ее вон у нее не хватило решимости. Она лишь верила в то, что время залечит раны и вернет к ней Аркадия.
Больше она не решалась затрагивать щекотливую тему, надеясь на то, что все устроится само собой. Но время шло, а в их отношениях ничего не менялось. Аркадий приходил домой к ужину, привычно ссылался на усталость, а потом занимал место возле телевизора. Она мыла тарелки, терла и без того чистую, как стеклышко, кухню, а потом шла в спальню и долго лежала с книжкой, делая вид, что читает. Ей не особенно нужен был секс как таковой, она готова была довольствоваться малым, например полежать, обнявшись, перед телевизором, глядя очередной сериал. Или он мог бы тормошить ее, как когда-то: обхватить руками за талию и, дурачась, делать вид, что откусит ей ухо. Она покрывалась мурашками и хохотала, отбиваясь от него. Все это осталось лишь в воспоминаниях. Обыденность была безрадостной, хоть волком вой. Но внешне приличия были соблюдены, и придраться было не к чему. Мало ли что ей хотелось романтики! А кто сказал, что она должна быть между людьми, прожившими бок о бок пятнадцать лет?
Зато все знакомые пели им дифирамбы. В какой еще семье муж так нежно относился к жене, так выставлял напоказ свое к ней расположение? Маруся просто давилась ядовитой слюной, когда изредка навещала сестру. Аркадий из кожи вон лез, стараясь продемонстрировать искренность своих чувств по отношению к Кате. Понятно, Марусю это ужасно злило. Сестра больше не нуждалась в ее сочувствии. Светка и вовсе, высказав свое «фи», перестала приходить к Серебровским. Будучи натурой властной и бескомпромиссной, она не понимала, как можно простить близкому человеку предательство.
Вот тогда у Кати и появились навязчивые страхи. Каждый раз, когда она дожидалась возвращения Аркадия с работы, в ее сердце змеей заползала тревога. А вдруг он больше не придет? Она беспрестанно смотрела на часы, прислушивалась к шагам на лестнице. А когда муж, наконец, появлялся, он заставал Катю в состоянии, близком к панике. Видя его, она успокаивалась, почти весело накрывала на стол, но на следующий день все повторялось. Она не могла себе дать отчет, в чем тут дело. Чего она боялась? Весь мир ее опять замкнулся на Аркадии, и осознание того, что он может опять оставить ее или же заболеть, погибнуть, угнетало ее без меры. Однажды, следуя примеру сестры, она решила сходить к гадалке. Маруся очень рекомендовала ее, так как сама снимала у нее венец безбрачия. Замуж сестра, впрочем, не вышла, но это не мешало ей вовсю рекламировать услуги колдуньи среди знакомых. Катя рассчитывала на то, что визит к гадалке успокоит ее, вернет ей веру в будущее. Сама она не особо доверяла людям, занимающимся подобным ремеслом, не верила в порчу или сглаз, но полагала, что в терапевтических целях такое общение может быть даже полезно.
Гадалка приняла ее в квартире, расположенной на пятом этаже обычного панельного дома в спальном районе. Комната, в которой творилась магия, была затемнена тяжелыми портьерами и освещена пламенем свечей. В воздухе витали запахи благовоний. Было душно. Ни один лучик света, ни струйка свежего воздуха не проникали сквозь плотные занавеси. Катя почувствовала головокружение, но только сильнее прижала к себе сумочку, в которой у нее лежал аэрозольный баллончик на случай приступа астмы. Она храбрилась, понимая, что все это бред и сюда она пришла за утешением. Гадалка, дама средних лет, с волосами, выкрашенными в радикально черный цвет, была немногословна. Сначала она зачем-то долго держала руку Кати в своей руке, словно считала пульс. Ее ногти с кроваво-ярким маникюром смотрелись жутковато на белой, безжизненной руке посетительницы. Серебровская про себя решила, что женщина специально добивалась такого эффекта. Подобные страсти и привлекали сюда экзальтированных особ типа ее сестры.
– Я только хотела спросить про мужа, – заикнулась Катя. – Хочу знать, будем ли мы вместе.
– Помолчите! – прикрикнула на нее гадалка, и Катя подумала, что это невежливо. В конце концов, она платит за этот спектакль свои деньги.
Женщина смотрела Кате в глаза, и от этого взгляда у Серебровской ползли мурашки по коже. Один глаз у ведьмы был светло-зеленый, другой карий, и Катя спрашивала себя, что это – метка сатаны или же цветные линзы как ловкий маркетинговый ход. Но как бы то ни было, сохранять самообладание становилось все труднее. Треклятая колдунья могла довести до обморока кого угодно.
Похоже, гадалку что-то не устраивало. Она хмурилась, раскладывая карты на скатерти с бахромой. Карточки были с картинками, и Катя с интересом разглядывала их, стараясь угадать смысл. Она уже жалела, что пришла сюда. Вряд ли от этого визита будет много толку. Такие жуткие женщины, как эта, могут лишь напугать, причем чем больше они нагонят страха, тем больше денег возьмут с клиента.
– Вы ходили по краю пропасти, – сказала она наконец. – Вы видели лицо смерти. Ее дыхание было рядом. Вам повезло, вы остались жить…
«Какая дедукция! – насмешливо подумала Катя. – Сам Шерлок Холмс нервно курил бы свою трубку в сторонке». Ведьма, конечно, поняла причину появления уродливых порезов на ее запястьях, а сделать вывод о том, что смерть была рядом, но ей повезло, смог бы и ребенок.
– Вы думаете, все кончилось? – глухо спросила гадалка, глядя на клиентку недобрым взглядом. – Ошибаетесь. Все еще впереди. Я вижу смерть.
Катя почувствовала, как ее обдало холодом.
– Она совсем рядом. Месяц, максимум полтора, и все будет кончено.
– Вы о ком говорите? – пролепетала Катя, освобождая шею от тесного ворота свитера. Воздуха вокруг становилось все меньше. – Вы имеете в виду, что умрет Аркадий?
– Я не знаю никакого Аркадия, – заявила гадалка. – Смерть на вас. Она уже держит вас в своих объятиях.
– Вы хотите сказать, что я чем-то больна? У меня что, рак или что-то в этом роде?
