Представьте, какие другие человеческие надстройки могут стать частью нашей природы, потому что они слишком хороши для того, чтобы от них отказываться, и при этом легкодоступны и практически бесплатны. Это могут быть устройства дополненной и виртуальной реальностей (например, Microsoft HoloLens) и голограммы, позволяющие нам перемещаться в виртуальное пространство, где мы сможем взаимодействовать друг с другом совсем как в жизни127. Эти устройства могут пригодиться нам для похода в музей, хирургам во время операции, пожарной бригаде при входе в неизвестное здание. Но я думаю, нам не стоит делать их своей второй природой (и ни в коем случае не первой).
Не будем заблуждаться: многие из этих устройств, платформ, сервисов – открыто и намеренно или непредумышленно – стремятся стереть границу между нами (человеческой природой) и ними (второй природой) только потому, что это сделает их незаменимыми и очень выгодными для коммерческих целей.
Я больше не смогу быть здоровым без всех этих отслеживающих приложений – страшно подумать, как мы вообще раньше могли без них существовать! Миссия выполнена.
Я настаиваю на том, что мы не должны подпускать технологии ближе чем на уровень второй натуры, хотя уже сейчас почва плывет у нас под ногами. Если технологии станут нашим естеством, то это будет означать, что и мы в свою очередь стали технологиями, а это плохой путь к счастью, как я неоднократно утверждаю на протяжении этой книги.
Следующий отрывок из интервью Стивена Талботта для Nature Institute как нельзя лучше комментирует эту непростую ситуацию:
Мы сможем сохранить баланс между нами и технологиями, только если будем подходить с особенным вниманием к нашим особенностям, качественным показателям, к тому, что происходит вокруг нас здесь и сейчас. Вот основное правило, в первый раз озвученное, если я не ошибаюсь, Рудольфом Штейнером
[95]: так же, как мы вовлечены в существование, поддерживаемое машинами, мы должны обратиться к и собственным глубинам, иначе мы все потеряем свою человечность128.
То, как мы используем технологии, делает возможность перехода от магии к мании и вреду весьма вероятной, учитывая все новые их экспоненциальные достижения. Как часто мы ловим себя на мысли, что провели в интернете или играли с новым приложением целый час и даже не можем вспомнить, что же мы хотели там найти? Спуститься в кроличью нору могут и отдельные люди, но что произойдет, когда все общество отправится вслед за ними? И от каких уникальных человеческих впечатлений мы уже отказались в пользу интернета, мобильного телефона, облачных сервисов, ботов и умных помощников?
Как нам определить, в какие моменты мы переступаем границу между магией и манией? Когда мания превращается во вред? И каким будет этот вред, когда от него придется спасать не отдельного человека, а всю человеческую культуру? Теперь, когда techne становится самостоятельным субъектом, а не только средством, сможем ли мы быть достаточно сильными и осведомленными для того, чтобы очнуться?
Глава 7. Цифровое ожирение: наша новая пандемия
Мы барахтаемся в избытке новостей, обновлений, алгоритмически сгенерированной информации, которые могут быть любыми, и «объедаемся» ими, но таким образом мы занимаем себя в растущем технологическом пузыре сомнительных развлечений.
Ожирение – глобальная проблема, и по мнению консалтинговой компании McKinsey, в одних только Соединенных Штатах она обходится примерно в 450 млрд долларов США в год, учитывая как затраты на здравоохранение, так и снижение производительности труда. Сто тридцать центров по контролю и профилактике заболеваний заявили в 2015 году, что более двух третей американцев имеют лишний вес, а около 37,5 % страдают ожирением.
Я уверен: мы приближаемся к такой же или даже более серьезной проблеме «переедания» технологиями и уже совсем скоро столкнемся с цифровым ожирением.
Я определяю цифровое ожирение как психическое и техническое состояние, при котором данные, информация, СМИ и всеобщее цифровое единение распространены до такой степени, что однозначно негативно сказываются на здоровье, самочувствии, настроении и жизни в целом.
Наверно, неудивительно, что, несмотря на шокирующие факты о здоровье, в мире до сих пор не слишком-то поддерживаются меры по ужесточению регулирования пищевой промышленности, которые призваны ограничить использование химических добавок, вызывающих привыкание, или прекратить маркетинговые кампании, способствующие перееданию. В непрекращающейся американской войне с наркотиками на вредные продукты питания и сахар не обращают особого внимания. Подобно тому как органические продукты – преимущественно прерогатива хорошо обеспеченных и богатых людей, анонимность и конфиденциальность тоже могут стать роскошью, недоступной для большинства граждан.
Потребители покупают весьма полезные гаджеты и приложения, которые должны помочь им сократить потребление пищи и улучшить их физическую форму, такие как Fitbit, Jawbone, Loseit, а сейчас еще Hapifork, который предупреждает вас вибрацией, что вы едите слишком быстро. Судя по всему, идея состоит в том, чтобы покупать (загружать) и потреблять еще один продукт или услугу, которые чудесным образом и без особых усилий поможет справиться с проблемой чрезмерного потребления.
Жажда обладания означает процветание
Ключевой момент заключается в том, что чем больше люди едят, тем лучше это для тех, кто производит и продает нашу еду, – например, для фермеров, предприятий пищевой промышленности, продуктовых магазинов, супермаркетов, сетей быстрого питания, ресторанов, баров, отелей. Помимо всего прочего, может шокировать тот факт, что среднестатистический потребитель ежегодно неосознанно поглощает примерно 150 фунтов (около 68 кг) пищевых добавок – в основном сахар, дрожжи, антиоксиданты и такие по-настоящему неприятные вещи, как глутамат натрия. Они не только помогают сделать еду более аппетитной и увеличить срок ее хранения, но и делают ее вкуснее – хотя это всё также весьма спорно. Потребителей осознанно подсаживают на жажду большего, так что становится сложно найти выход из этого бесконечного счастливого царства потребления. Если вы сейчас подумали про Facebook или смартфон, вы понимаете, о чем я. Пищевая промышленность вызывает жажду обладания. В мире технологий маркетологи называют это волшебством, «липучкой», необходимостью или, более благозвучно, привлечением потребителей.
Пристрастие и зависимость – технологическая бизнес-модель
Создание такого рода пристрастий, или подпитывание нашей цифровой зависимости таким, казалось бы, безобидным способом, очевидно представляет из себя очень мощную бизнес-модель135. Очень просто применить концепцию жажды обладания к ведущим социально-локально-мобильным (SoLoMo) суперузлам, таким как Google и Facebook, или к таким платформам, как WhatsApp. Многие из нас буквально жаждут связи в повседневной жизни, а когда мы в этом ограничены, то чувствуем себя неполноценными. И тем не менее любопытно, могут ли интернет-компании действительно быть заинтересованы в возникновении проблем цифрового ожирения у многочисленных пользователей? Действительно ли это наилучшим образом отвечает интересам технологических и интернет-гигантов, преимущественно принадлежащих США?136 В то же время мы не должны недооценивать искушение сделать потребителей зависимыми от изумительной цифровой еды – от этой волны лайков, комментариев и обновлений друзей, вызывающих всплеск гормонов счастья в крови.
