— Хорошо, — кивнул следователь, — если понадобится, мы
вызовем вас и ваших друзей еще раз.
До института девушка доехала на маршрутке. Сегодня была
среда, и Захара объявили в розыск. После встречи со странным незнакомцем,
одним легким движением отшвырнувшим на два метра восьмидесятикилограммового
парня, Алине посчастливилось вернуться в дом раньше всех остальных ребят. И на
вопрос, почему она не догнала их, как обещала, она лишь вновь сказала, что у
нее разболелась голова. А когда компания отправилась на поиски Захара, девушка
нарочно прошлась с Юрой неподалеку от того места, где в последний раз видела
под деревом сводного брата, но там никого не оказалось. Она даже подумала, что
ошиблась — ведь в лесу так легко сбиться с пути, — но оторванная от ее джинсов
пуговица, лежащая на березовом листочке, убедила в обратном.
Захар — с застывшими глазами и вывернутой шеей — исчез.
Сестры встретили Алину возле института и в один голос
спросили:
— Не нашли?
Девушка покачала головой.
Первой парой стояло «Естествознание». Алина вошла в огромную
аудиторию, приблизилась к своему столу и увидела на нем белый конверт.
Она открыла его, вынула свернутый пополам листок с текстом,
размашисто написанным красной ручкой:
Здравствуй, Алина!
Ни одно доброе дело не остается безнаказанным... воистину.
Одиннадцать лет я знал, что этот день когда-нибудь наступит. И он наступил.
Больше я не могу защищать тебя, оставаясь в тени, потому что враг показал тебе
свое лицо. Нам нужно увидеться. Александровский сад. Любое время. Я буду ждать
тебя. Не бойся.
Навсегда твой А.
—Что это у тебя? — поинтересовалась Таня, выхватывая
листок.
— Отдай! — резче, чем хотела, произнесла Алина.
Подруга без интереса повертела в руках листок и обиженно
вернула, проворчав:
— Вот чудачка, из-за чистого листа готова горло перегрызть.
Алина еще раз пробежала глазами письмо. Создавалось
впечатление, что у некоего А. то и дело переставала писать ручка.
— Из-за чистого листка? — переспросила девушка.
Таня странно посмотрела на нее.
— А что, по-твоему, он грязный? — Она сузила глаза и с
усмешкой прибавила: — Или, может, ты пишешь шпаргалки невидимыми чернилами?
Алина снова прочла записку и, пробормотав: «Прости, из-за
последних событий, я сама не своя», бросилась к выходу из аудитории.
— Я понимаю! Все нормально! — крикнула вслед подруга, но
девушка не остановилась. Получила в гардеробе пальто, а пока натягивала его,
положила перед старушкой гардеробщицей письмо и спросила:
Видите?
Что именно, дитя? — сдвигая на кончик носа очки,
заинтересовалась старушка.
Текст! Видите?
Та перевернула листок и пожала остренькими плечиками.
— А он разве есть?
Желудок закрутило, как барабан в стиральной машине, голова
сделалась такой тяжелой, что шея вдруг заболела.
Пока бежала по набережной Мойки, в мозгу стучало: «Навсегда
твой А. Навсегда твой А. Навсегда твой А.»
В Александровский сад перед Адмиралтейством, золотой купол
которого ярко сиял на солнце, девушка вошла с бешено колотящимся сердцем. Она
несколько раз обошла вокруг огромного фонтана, затем присела на белую скамейку.
И тогда увидела Его. Он возник из ниоткуда, в точности такой же, как во сне,
те же белые волосы, звериные голубые глаза, обрамленные выразительными черными
ресницами, — высокий, статный и поразительно красивый.
Юноша остановился перед ней, не доходя двух шагов.
— Кто ты? — прошептала Алина, задыхаясь от мощного аромата
леса, наполнившего легкие.
— Ты знаешь.
Она знала или когда-то думала, что знает, но то было давно.
А потом семейный психолог назвал ее веру в особенного друга, который всегда
рядом, чтобы защищать, «мечтами маленькой одинокой девочки» и прописал таблетки.
Юноша сел рядом и, не глядя на нее, произнес:
— Нужно больше доверять себе, Алина.
В его устах ее имя прозвучало так удивительно привычно, как
будто он говорил его тысячи раз.
Она мельком посмотрела на собеседника, но, встретив его
взгляд, опустила глаза и призналась:
— Ты мне снишься.
Наверно, за всю жизнь никто не улыбался ей так нежно.
— Я знаю.
После недолгой паузы Алина достала из кармана пальто смятый
листок.
Почему только я вижу письмо?
Потому что оно написано кровью оборотня. И написано для тебя.
— Он поднялся и протянул ей руку. — Идем!
Сколько раз во сне она видела эту ладонь...
Алина резко поднялась и без раздумий крепко стиснула
протянутую ей руку. И в тот миг, когда их пальцы соприкоснулись, время
повернуло вспять, отмотало одиннадцать лет — и замерло только для этих двоих.
Они были посреди девственно белого леса — маленькая девочка с пластмассовой
короной, надетой поверх шапки, и белый волчонок с голубыми глазами...
Глава 5. БОГ ВОЙНЫ
— Как мне тебя называть? — спросила девушка, преодолевая
один лестничный пролет за другим.
В темноте сверкнуло пламя голубых глаз.
— Знаешь, я бы и на Пушистика отзывался, но... — Юноша не
договорил.
Они остановились на последнем этаже перед чердачной дверью.
Небольшую площадку тускло освещало маленькое, заклеенное газетами окошко.
— Почему Арес? — сама того не понимая, Алина перешла на
шепот. — Я читала, что в греческой мифологии Аресом звали бога войны.
Ее спутник толкнул плечом дверь и жестом пригласил девушку
войти.
— В нашем роду был один грек, он установил традицию называть
сыновей и дочерей именами греческих богов и богинь. Полагал, что это не только
красиво, но и сыграет важную роль в их судьбе. Моя мать назвала меня в честь
бога войны — коварной и вероломной войны. Если бог — значит, победитель, наверно,
так она думала.
Но как об этом узнала я? Мне ведь было всего лишь...
Я тебе сказал. Внушил, если хочешь.
Щелкнул выключатель, и в комнате, размером не больше пяти
метров, с низким потолком и обшарпанными стенами, загорелся свет. В углу
валялся матрас, застеленный чистой простыней, рядом лежала стопка еще не распакованных
комплектов белья. Тут же три коробки с новой одеждой и две фляги с водой. Из
узкого прямоугольного окна, расположенного почти под потолком, открывался вид
на крыши.
