— Я не боюсь тебя.
Он прищурился:
— Правда?
— Даже если я тебя и побаиваюсь, это еще не повод прятаться.
— Неужели смирилась? Или, может, очарована мной?
Ему был важен ее ответ.
Она нахмурилась, маленькая складка пролегла меж бровей.
— С тех пор, как ты меня похитил, я все время думала, как изменилась моя жизнь, какие новые перспективы открываются. Вовсе не потому, что прежняя жизнь была ужасной. Просто там все было предопределено. А потом я оказалась объектом охоты, и выяснилось, что ничего не знаю о моем происхождении. А теперь я здесь и принимаю все, что дает мне жизнь.
Он удовлетворенно заметил:
— Возможно, потому, что я стал твоим первым мужчиной.
Краска залила ее щеки.
— Ты понял?
— Да.
— И все равно это сделал. — Выражение ее лица было странным.
— Это не было на первом плане. Я понял потом. Если бы остановился и задумался, что происходит… Просто потом стало слишком поздно.
Она успокоилась.
— Хорошо.
— Тебе это важно?
— Не знаю, имеет ли это значение. Ну да, так и есть. Не хотелось думать, что это ничего для тебя не значит. Раньше я никогда так не желала быть с мужчиной, поскольку была девственницей, чего-то ждала. Не мужчину. Ждала свое желание. Момента, когда не захочется сказать «нет». И это произошло там, внизу, с тобой. Не знаю почему. Я просто знаю: во мне что-то изменилось. Так что да, если бы это ничего для тебя не значило, мне было бы больно.
Улыбнувшись, он подошел к ней и дотронулся пальцем до ее нижней губы.
— Значит, ты хочешь быть для меня особенной, дорогая?
Она задрожала от прикосновения, в темных глазах застыл вопрос. Но у него внутри не было ничего, кроме тьмы и зияющей пустоты. И эгоистичного желания услышать «да». Но тем не менее он ничего от нее не хотел. И смел думать, что и она ни на что не рассчитывает.
Все-таки он ждал, надеялся. Для него это странно. Согреет ли его ее пламя или погаснет.
— Это неудивительно, не так ли? Мы были близки. Конечно, я хочу, чтобы это имело значение.
— Близки?
Честно говоря, он никогда не считал секс близостью, единением душ. Так, соединение тел, не более. В этот момент тело и душа в нем существовали отдельно друг от друга, именно так он мог получать телесные удовольствия независимо от того, что чувствовал в душе. Кратковременные, ни к чему не обязывающие удовольствия.
Тем не менее она расценила это как близость, никогда не хотела другого мужчину. Никогда не позволяла другому мужчине прикоснуться к ней. Он не уверен, сможет ли кто-то стать особенным для него, но он точно будет для нее исключительным. Несмотря на некоторое недоумение, он почувствовал себя польщенным, испытал глубокое удовлетворение, полнота которого даже сильнее оргазма.
— Да. — Она прижала руку к груди. — Между нами была близость, и это чувство трудно разделить с кем-то еще. Разве не так?
— Да. — Ему совсем не было стыдно. — Желание на то и существует, чтобы быть удовлетворенным.
— Не думаю, что это так. Смысл желания в том, что оно не может быть удовлетворено в любое мгновение и с любым человеком.
Он крепко взял ее за запястье.
— Ты только что призналась, что никогда не чувствовала такого раньше. А если бы другой мужчина воспламенил твои чувства, ты бы тоже отдалась ему?
Эта мысль, как кислота, разъедала разум.
— Нет.
— То есть именно я для тебя важен? — Он сжал ее еще крепче.
Фелипе никогда не чувствовал, что значим для кого-то. Ни для жестокого отца. Ни для слабой матери. А так хотелось быть важным, нужным, он отчаянно искал этого.
— Я сказала, что выйду за тебя замуж. — Брайар не смотрела на него. — Но ты никогда не говорил мне, что я важна для тебя.
— Я сказал, что женюсь на тебе. Или ты видишь здесь других женщин с моим кольцом на пальце?
Она покачала головой.
— Вот и ответ, — заключил он.
Его телефон завибрировал в кармане. Он пробормотал ругательство и ответил на звонок.
Рейф. И так не вовремя. Почему он решил завести друзей?
— Сегодня мы не смогли поговорить, — сказал тот. — Ты всех выставил за дверь.
— Удивлен, что ты ушел без принуждения. — Разговаривая, Фелипе одновременно наблюдал за Брайар.
— Нам с Адамом пришлось это сделать. Хотя Адама принудила невеста, посчитавшая, что твои желания должны соблюдаться. Она еще не знает тебя достаточно хорошо, поэтому выполняет все твои приказы. Но твой отец умер.
— И это лучшее, что он мог сделать. Столько людей незаслуженно умирает молодыми.
— Говорят, хорошие люди умирают молодыми, — заметил Рейф.
— Тогда мы с тобой в безопасности.
— Мы-то уж точно. Тогда я вообще должен быть мертв. Да даже вряд ли родился бы.
Цинизм — одно из многих качеств, которые импонировали Фелипе, и он считал Рейфа другом, хотя и полагал, что дружба — бессмысленное занятие.
— А я рад, что живу. И пережил этого старого ублюдка. — Взгляд устремился на Брайар. — А еще у меня намечается отличная ночь.
— Полагаю, с невестой.
— Да. Поэтому, надеюсь, ты не обидишься, если мы не будем долго разговаривать.
— Осторожно, — предупредил друг. — Эта женщина, словом, я провел кое-какие исследования, да и Адам описал ее мне. Она слишком мягка для тебя, мой друг. Слишком юна.
— Это точно. — Фелипе смотрел на Брайар, краснеющую под его взглядом. — А еще она невинна.
Брайар напряглась, когда поняла, что стала темой обсуждения. Она и ее девственность.
— Это плохо, — заметил Рейф. — Осторожнее с подобными женщинами.
Фелипе рассмеялся:
— Перестань. Я провел детство под гнетом деспотичного старика. Так что я в безопасности.
— Таких людей, как мы с тобой, не победить с помощью силы. Зато мы поддаемся слабости и мягкости. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Рейф никогда не рассказывал в подробностях о том, как потерял зрение. Фелипе с Адамом знали только о несчастном случае. Правда, Фелипе давно заподозрил, что здесь замешана женщина. Слова друга лишь подтвердили его догадки. Хотя и нелегко вообразить, что тот пал жертвой женщины, не важно, насколько мягкой и красивой она была.
— Я буду иметь это в виду. — И он повесил трубку. Нет, он не будет его слушать сегодня, поскольку хочет только одного и подозревает, что его красивая невеста напугана больше, чем он.
— Ты говорил обо мне, — обвинила она. — Да.
