Подспудно Фелипе надеялся, что любовь, которую он считал глупостью, слабостью, окажется достаточно сильной, чтобы удержать ее. Это неправильно, его целью было вынудить ее отменить свадьбу, хотя он немного надеялся на иное.
Он преследовал, подтолкнул. В конце концов, она приняла правильное решение. Он знал это, потому что не обладал такой мягкостью, которую она заслужила, умел лишь ломать вещи. Ломать людей.
Просунув руку через решетку, Фелипе прижал ладонь к окну.
— Прости, мама. Я действительно существую.
И ударил кулаком по стеклу, наблюдая, как оно треснуло, а осколки впились в кожу. Фелипе наслаждался болью. Как раньше. Как делал много раз все эти годы. Наказывал себя, потому что отец больше не мог этого сделать.
И, о-о, как он любил разбивать вещи. Потому что отец любил порядок. Сын бросал ему вызов.
Фелипе постучал по лбу кровоточащим кулаком, медленно опустил руку, ярость рвалась из сердца.
Мысль о Брайар вызвала боль в груди, настолько сильную, что перебила боль в руке.
Что это? Почему так больно? Он ведь не должен ничего чувствовать. Он обещал это сам себе.
Фелипе вновь обхватил оконную решетку.
Он обещал ей.
Он недостаточно храбр, чтобы следовать за ней. И поэтому сделал то, что считал лучшим. Это будет с ним всегда, до смерти. Он ее подвел. В конце концов, это его вина.
Фелипе схватился за грудь, у него перехватило дыхание. Что с сердцем? Конечно, он знает, что физически сердце там, где и должно быть, и с ним все нормально. Тогда почему так больно и плохо? Если у него нет сердца, почему возникло чувство, будто оно сейчас остановится от боли, вызванной уходом Брайар? Почему он сейчас здесь, в этой комнате, где стал свидетелем смерти матери, и чувствует, будто погружен под воду и не может дышать? Будто грудь взорвалась. Если у него нет сердца, почему оно болит?
Почему он стоит здесь и представляет свое будущее во тьме? День за днем обходиться без прикосновения ее мягких рук к его коже. Без ее глаз, глядящих так, будто он самый замечательный. Почему он думает именно об этом, а не о том, что без этой свадьбы он не достигнет своих политических целей?
Фелипе достал телефон, набрал номер Адама. Он не из тех, кто зависит от доброты друзей или других людей. Действительно, он сделал все возможное, чтобы не нуждаться ни в чьей доброте. В основном потому, что он вырос в одиночестве и никогда не предполагал, что это ему понадобится.
Но сейчас нужно с кем-то поговорить. А к кому обратиться?
— Адам.
— Удивлен, что ты так долго не звонил. Особенно после скандальной отмены свадьбы.
— Да. И не знаю, что сказать. Она ушла. Что сделано, то сделано. Я ничего не могу изменить. И не хочу. По крайней мере, мне так кажется.
— Понятно. Оказывается, ты не так уж и рад, потеряв невесту?
У Фелипе было чувство, будто его ударили ножом в грудь.
— Нет. И не из-за политических последствий. Я о ней постоянно думаю. Она мне не подходит во всех отношениях. Она молода и была невинна. Она добрая и щедрая, полная противоположность мне. Я не должен был увлечься ею. Она мне не нужна. И однако…
— Похищать красивых молодых женщин — серьезная ошибка, — сказал Адам сухо. — У меня есть опыт.
— Ты был самым хмурым и злым человеком, которого я когда-либо встречал, до тех пор, пока Белль не вошла в твою жизнь. Ты изменился? Мне нужно знать, хочу понять, это возможно?
Адам поколебался мгновение.
— Мне нравилось идти по жизни, ничего не чувствуя. Потеря первой жены вызвала боль, большую, чем я мог вынести. По крайней мере, я так думал, полагая, что навсегда лишился способности испытывать эмоции. Но Белль вошла в мою жизнь незаметно, и я оказался против нее безоружен, был уверен, что, как ее похититель, одержал верх. Но оказалось, именно она похитила меня. Ее любовь изменила меня. Мне пришлось измениться, чтобы стать ее достойным. Этого не случится, если ты будешь сидеть, сложа руки, Фелипе. Надо сделать выбор. Любовь или темнота. В итоге это единственный способ победить. И если однажды ты это сделаешь, свет будет побеждать каждый раз. Тьма рассеется.
— Возможно, твоя тьма не самая темная, Адам. Боюсь, моя тьма поглотит солнце.
— В мире существуют свет и тьма, Фелипе. Добро и зло. Любовь и ненависть. Мы сами должны выбрать, полагаю, чему дать наибольшую власть, что приобретет наибольший вес. В конце концов я выбрал любовь. Все остальное было немыслимо представить. Я не хотел жить без Белль. Если ты можешь представить жизнь без Брайар, полагаю, тебе вообще не нужно меняться. Но если тьма слишком душит тебя, поглощая все вокруг, включи свет, мой друг.
— Талия.
Королева Амаани вошла в комнату. Это могла быть только она. Спустя неделю, проведенную в Верлорене, она уже узнавала ее по шагам. Было что-то эфемерное в том, как она ступала по полу, даже на каблуках. Как эфирное существо.
Брайар походила на нее. Она ее дочь, и отрицать это бессмысленно. Хотя также она дочь доктора Роберта и Нелл Харкорт из Нью-Йорка, которые воспитывали ее, любили и сделали все возможное, чтобы защитить от угрозы, против которой не имели никакой силы.
Это осознание не уменьшило чувство долга по отношению к ним.
Она ощущала, что это доказательство любви, которое всегда искала.
Она повернулась лицом к королеве, сердце сильно билось.
— Брайар. Зовите меня Брайар, пожалуйста.
На красивом лице королевы отразился шок, но лишь на мгновение. Потом она вновь обрела невозмутимое спокойствие.
— Как тебе угодно.
Брайар улыбнулась, зная, что улыбка вышла грустной.
— Я очень много думала. О том, кто я. И чего хочу. Я так счастлива наконец познакомиться с вами, и мне жаль, что у нас не было возможности узнать друг друга раньше. Извините, что об этом говорю, тем не менее мне очень повезло, что меня воспитали замечательные люди, которых вы выбрали, чтобы обо мне заботиться. И я стала такой, потому что они меня вырастили. А хотела бы быть Талией для тебя, чтобы порадовать. Но мне нужно быть Брайар.
Фелипе всегда воспринимал ее как Брайар. Всегда. Даже когда попросила родителей называть ее Талия. Забавно, как этот человек мог быть таким проницательным в отношении нее и таким слепым, когда дело доходило до него самого.
Вдруг королева сделала нечто неожиданное. Опустилась на колени перед Брайар, обхватила ее лицо руками, посмотрела глазами полными грусти.
— Я знаю. Причина, по которой мы выбрали семью Харкорт, в том, что мы знали их много лет, доверяли им, а потому были уверены, что они помогут тебе вырасти женщиной, которой ты должна была стать. Жаль, что мы подвели тебя и ты оказалась в руках сумасшедшего.
— Фелипе не сумасшедший. — Брайар удивлялась собственной ярости. — Просто заблудший. Раненый. — Слезы наполнили ее глаза. — Я люблю его. И все равно была бы с ним, если бы не случилось так, как случилось. Он заставил меня дать обещание выйти за него замуж. Я пыталась заслужить его любовь. Все должно было сложиться иначе. Если он придет за мной снова, то только потому, что хочет меня, а не потому, что хочет жену, которая улучшит его политический имидж. И я пойду с ним, потому что люблю его, а не потому, что он похитил меня из больницы.
