— Вам нечем мне угрожать, — заявила Брайар, — меня уже похитили.
— Ваше положение может ухудшиться, — усмехнулся Фелипе. — Я человек творческий.
Дрожь побежала вниз по ее спине, и она задумалась, что делать. Очевидно, побег невозможен. Брайар не чувствовала себя лучше, хотя у нее и не было сотрясения. Она оказалась в чужой стране без документов и денег, из одежды на ней только больничный халат.
— Помогите мне, — обратилась она к доктору Эстраде.
— Боюсь, что не смогу, — сокрушалась женщина. — Вы можете на меня рассчитывать только в плане медицинской помощи. Примите эти болеутоляющие таблетки, если будет необходимо.
Она поставила пузырек на тумбочку.
— Я могу принять все.
— Я не потерплю попыток имитации передозировки. — Фелипе пересек комнату и забрал пузырек. — Если вам что-то понадобится, я об этом позабочусь. Точнее, поручу слуге сделать это.
Он был ужасен. Трудно сформировать точное представление о нем, учитывая совершенное им похищение. Это волновало ее больше всего. Но даже без похищения он ужасен.
— Мы закончили с доктором Эстрадой. Она ничем не поможет тебе. Не сможет. Видишь ли, мой отец слишком долго правил страной. Такие люди, как доктор Эстрада, хотят изменить ситуацию, когда старый король умрет, а это случится довольно скоро. Я бы предпочел, чтобы он дожил до объявления нашей помолвки. Но если не доживет, я не буду переживать. Чем раньше он умрет, тем лучше, тем скорее я займу престол. И изменения придут в нашу страну.
— Вы ничего не можете сделать до тех пор, пока король не умрет?
— Могу, конечно. Если бы ничего нельзя было сделать, доктор Эстрада тут вообще бы не находилась. Мы встретились с ней пару лет назад и вместе работали над реформой системы здравоохранения, которая будет готова к запуску, когда я взойду на трон. На шахматной доске власти у меня разработана стратегия, принцесса. И тебе в ней уготована роль королевы.
— Я не понимаю.
— Конечно нет. Но это случится. В конечном счете, это принесет пользу вашей стране. Вашим родителям.
— Мои родители живут в Нью-Йорке, — напомнила она с досадой. — Остальные меня не заботят.
— Это бессердечно. Особенно учитывая, что король и королева заплатили высокую цену за вашу безопасность.
— Я могла бы чувствовать нечто большее, если бы знала их. — Брайар испытала легкий укол вины. — И я обеспокоена тем, что мать и отец обезумели от беспокойства за меня.
— Скоро, очень скоро я буду готов объявить миру, что мы помолвлены.
— Как же вы удержите меня от рассказа перед камерой о том, что я — не ваша невеста, а жертва похищения? А вы несете опасный бред.
— О-о, вы меня поймали. Об этом я не подумал. Я спланировал только собственное восхождение на престол. — Он ехидно рассмеялся. — Ваша страна, родина вашего отца должна мне астрономическую сумму. Я могу уничтожить ее. Обанкротить. Все население проведет остаток своих дней в крайней нищете. Именно я помешал отцу отомстить Верлорену, потратил на это много сил. Использовал искусство дипломатии, чтобы убедить его, что еще не время низвергнуть Верлорен. Я его останавливал информацией о том, что напал на ваш след и многое сделал для этого. Если думаете, что способны сорвать мой план своей истерикой, то вы просто бредите.
— Но меня сбило такси.
Он снова засмеялся:
— Так и есть. Я должен был заплатить водителю. Это все упростило. В любом случае о вас здесь хорошо позаботятся.
— Я просто должна выйти замуж за монстра.
— Нет. — Он игнорировал оскорбление. — Какого рода монстром вы меня представляете, принцесса?
Она не знала, насколько искренне он спрашивает. Ей нет до этого дела. Но когда она взглянула на него, в ее голове стала формироваться картинка. Глаза у него золотисто-карие, жестокие, горящие огнем.
— Дракон, — выпалила Брайар, не совсем уверенная, почему дала именно такое определение.
— Полагаю, вы ассоциируете себя с принцессой в отчаянной ситуации?
— Мечтаю, чтобы меня спас принц.
— Простите, дорогая, я разбудил вас поцелуем около восьми часов назад.
— Если придерживаться содержания сказки, то вы принц, а не дракон.
Он усмехнулся.
— К сожалению, мы в реальности, а не в сказке. Здесь принц может оказаться драконом.
— Тогда, полагаю, принцесса обернется рыцарем. В таком случае будьте осторожны, если поцелуете меня еще раз, я могу вас проткнуть мечом.
Он поднял темную бровь.
— И вы тоже берегитесь. Потому что в следующий раз, когда я буду вас целовать, могу и проглотить ненароком.
От его слов повеяло чем-то темным, сексуальным, и ее возмутило, как тело предательски отреагировало на его вызов. Не важно, что он, ну, скажем, почти безумец. По собственному признанию, он все еще абсурдно прекрасен.
— Я объявлю о нашей помолвке завтра. И вы не пойдете против меня.
— Откуда вы знаете?
— Потому что я собираюсь позволить вам позвонить вашим родителям сегодня вечером. То есть тем людям, которых вы называете своими родителями.
— Они пришлют кого-нибудь за мной, в крайнем случае обратятся к президенту, если потребуется.
— Они не посмеют. А знаете почему? Потому, что они в курсе того, кто вы на самом деле, и не станут вмешиваться. Их обвинят в том, что они не справились с обеспечением вашей безопасности. Теперь уже ничего нельзя сделать. Как только вы перешли во владения дракона, стало слишком поздно. Расскажите им все, что я вам говорил. И они подтвердят мои слова. У вас нет выбора, если хотите оградить свою страну от разорения. Когда поговорите с ними, вы поймете, что я не лгу.
Он развернулся и вышел, оставив ее наедине со своими переживаниями.
— Я объявлю о моей помолвке на следующей неделе или около того. — Фелипе смотрел в окно, из которого открывался горный пейзаж.
— Внезапно, — отреагировал на другом конце провода Адам, его друг.
Адам недавно женился на Белль, и это после многих лет отшельничества на острове, где он проводил время в скорби после смерти своей первой жены, скрывая страшные шрамы, полученные в результате несчастного случая, сделавшего его вдовцом. Но теперь все изменилось. С тех пор, как познакомился с Белль, он вернулся к общественной жизни, излечился от страха публичных выступлений.
— Нет, поверь мне.
— Почему-то я чувствую, что мне не хочется знать подробности, — жестко заявил другой его друг, Рейф.
— Твое право, хотя я могу все рассказать. Мне нечего стыдиться.
Он вряд ли стал бы выворачивать душу перед друзьями. Это ему несвойственно. Он долго культивировал образ очаровательного принца. Так было необходимо. Чтобы выжить. Имидж был всем для его отца, и старик часто угрожал Фелипе и его матери, что им не поздоровится, если все узнают правду об их жизни во дворце.
