Особо мне памятен матч в Киеве глубокой осенью 1969 года. В нем фактически решалось, кому быть чемпионом: «Спартаку» или киевскому «Динамо». Стотысячный стадион, который, естественно, горой стоял за свою команду, настолько громогласно, страстно болел, что слабонервная приезжая команда легко могла сникнуть. «Спартак» не оробел, наоборот, я видел у наших игроков какую-то азартную раскованность, даже озорство: шутка сказать, против них играл чемпион трех последних лет, который, если бы выиграл, опережал нас на очко и, вполне вероятно, стал бы чемпионом четвертый раз подряд. Да еще погода – хуже не придумаешь: холод, снежная метель. В тот вечер все спартаковцы показали себя храбрецами. Н. Осянин искуснейшим образом забил гол, и счет 1:0 «Спартак» удержал.
Тот матч – из числа знаменитых матчей «Спартака»: в нем в полной мере проявился спартаковский дух, старая легенда получила лишнее подтверждение.
Но после этого она начала постепенно бледнеть, выцветать. В последний раз мы выиграли Кубок СССР в 1971 году. Затем дважды были в финалах – в 1972 и 1981 годах, но оба раза уступили. Стали удовлетворяться призовыми местами, а до первого не дотягивали, проигрывали в тот момент, когда победа была нужна позарез, не по-спартаковски проигрывали. Да и в розыгрыше европейских кубков, хотя за «Спартаком» и числятся яркие удачи – с «Астон Виллой», «Арсеналом», «Брюгге», – все же наш путь часто обрывался преждевременно из-за недостаточных, как я считаю, волевых усилий.
Нет, я не собираюсь перечеркивать старую легенду, сложившуюся на протяжении полустолетия. Она лестна для нашей команды, да и в какой-то мере я сам, как игрок и как руководитель, что-то сделал для того, чтобы эта легенда могла возникнуть. Я дорожу ею. И потому считаю себя вправе, да и обязанным, откровенно выразить беспокойство по поводу некоторых потерь в славных традициях «Спартака».
Возможно, кому-то покажется, что я слишком привередлив – как-никак, «Спартак» и сегодня у нас из лучших, одержал за последние сезоны немало эффективных побед, больше всех забивает мячей, способен показать красивую игру. Но что поделаешь, я смолоду, начиная с «Красной Пресни» и потом в «Спартаке», получил такое спортивное воспитание, что ни частичные, ни временные успехи, ни полууспехи удовлетворить меня не могут. «Спартак» открыл свою историю еще в 30-х годах как команда, обязанная постоянно «держать на мушке» звание чемпиона и Кубок; таким я продолжаю его видеть и сегодня. Я вообще считаю, что занижение требований неминуемо влечет за собой сдачу позиций, внутреннюю демобилизацию, и тогда сам не заметишь, как окажешься в хвосте. «Спартак» однажды, в 1976 году, как я рассказывал, сполз со своих высот (послевоенные чемпионаты я в расчет не беру, тогда команда переживала вполне понятные трудности), и этот горький опыт нам забывать грешно. Восстановившись, восстав из пепла, гарантию, будущее мы обязаны искать в самых высоких требованиях к самим себе. Этим и объясняется моя привередливость.
…Взбунтовавшийся против упорно насаждавшегося культа бездуховного футбола, обновленный «Спартак», быть может, более всего ценен тем, что за 10 проведенных после своего возвращения в высшую лигу сезонов был постоянен в главном – проповедовал нравственный футбол.
…11 января 1988 года в Москве в спорткомплексе «Олимпийский» спартаковцам вручали золотые медали чемпионов страны – 1987. Диктор перечислял фамилии: Бокий, Суслопаров, Мостовой, Пасулько, Шмаров… А я смотрел на модно одетых молодых людей – последнее пополнение «Спартака» – и спрашивал себя: понимают ли они, какой команде, с какой славной историей обязаны взлетом, осознают ли?
От сути ответа во многом зависит судьба каждого из них, да и клуба в целом.
Жизнь, а значит, и футбол не стоят на месте. Причем перемены происходят столь стремительно, что действительность порой опережает самые смелые теоретические прогнозы. Создан Союз футбольных лиг.
Уже около двадцати советских футболистов играют за границей в профессиональных клубах. Еще несколько лет назад сама мысль об этом считалась верхом крамолы. Прорубили «окно в Европу» и спартаковцы: Дасаев выступает за испанскую «Севилью», Хидиятуллин – за французскую «Тулузу».
Словом, здравый смысл берет свое.
Когда я заканчивал эту книгу, в «Спартаке» произошло важное событие: главным тренером был назначен его бывший капитан Олег Романцев. Что ждет его на новом поприще? Что будет со «Спартаком»? Этого никто не может знать. В одном не сомневаюсь: футбол должен приносить радость.
Радость, которая вот уже три четверти века всегда со мной.
Вместо эпилога
Я часто спрашиваю себя: чем объяснить, что футбол приобрел такую власть над людьми? Пожалуй, никто и никогда не сможет исчерпывающе ответить на этот вопрос. Может быть, в его вечной тайне и заключена разгадка.
На своем веку – а я могу говорить это почти в буквальном смысле – встречался и знаком с одареннейшими людьми самых разных профессий. Было бы глупо спорить о приоритетах. Знаю одно: принадлежность ни к одной из них – сама по себе – не может гарантировать жизнь.
Ни к одной, кроме футбола.
До последнего своего часа буду помнить: футбол спас мне жизнь. Жизнь, которую я отдал футболу.
…Все Старостины умирали сразу. Клавдия пришла с лыжной прогулки и внезапно скончалась в ванной от разрыва сердца. Александр в гостях у Веры пил чай – вдруг приступ. За углом дома – Солдатенковская больница, но довезти его туда не успели… Андрей брился, неожиданно упал. Пока несли к кровати, потерял сознание. Умер в больнице, не приходя в себя.
Вера и Петр, к счастью, живы, часто встречаются, но, к сожалению, чаще без меня: постоянные хлопоты по работе и разъезды с командой практически не оставляют свободного времени. Но тщу себя надеждой, что, когда отойду от дел, мы обязательно соберемся вместе и уж тогда я никуда не буду спешить…
И еще раз вспомним тех, кто шел с нами по жизни бок о бок. Среди общих друзей не оказалось ни одного, кто бы даже в самые лихие годы открестился от знакомства с нами. Нигде, никто и никогда не давал мне повода усомниться в искренности дружеских чувств. Низкий поклон всем добрым людям за это. За веру, за поддержку, за любовь.
Послесловие на правах соавтора
Никогда еще не испытывал такого бессилия от несовершенства своего литературного умения.
Эпопея клана Старостиных достойна романа. Может быть, кому-нибудь удастся осилить эту задачу. Моя же была куда скромнее – литературная запись услышанного.
Жанр этот своеобразен. Успех или неуспех в нем не всегда зависят от автора. Книга может оказаться интересной, даже если он не особенно красноречив, – за счет таланта, как принято говорить, «литзапис чика».
В нашем случае чистота жанра соблюдена лишь частично. Скорее это просто запись. Литературным был сам рассказ: устной речи Николая Петровича могут позавидовать самые искушенные любители русской словесности. Слова ложились на бумагу пра ктически без изменений. Оставалось только точно фиксировать фразы, пытаясь сохранить тональность и колорит повествования.
