Первый помощник капитана вошел и отдал честь. В другой руке он держал большой желтый конверт. Капитан Рэпли приложил руку к козырьку, мрачно глянул на конверт. Конечно, на корабле забот хватало, но иной раз приходилось сталкиваться с проблемами совершенно иного рода.
— Мы вышли из территориальных вод Мексики, — доложил первый помощник Флинт.
— Полагаю, что да, иначе ты не принес бы мне этот чертов конверт.
— Спокойствие, Дейв, главное, спокойствие. Наше дело — исполнять приказы, а не задаваться вопросом, а почему они отданы. Хочешь, чтобы я вскрыл конверт?
Работа первого помощника состояла в том, чтобы подставить плечо под ту ношу, которую нес на себе капитан. У Флинта был капитанский сертификат, и он командовал «КЕ-2», когда Рэпли уезжал в отпуск. В открытом море он в самом тесном контакте работал с менеджером отеля, с тем чтобы обеспечить пассажирам максимум удобств. Большинство вопросов они решали сами. Капитана беспокоили лишь по самым серьезным. Как в случае с желтым конвертом.
— Проследи, чтобы в вахтенном журнале осталась соответствующая запись. — Капитан смотрел на конверт так, словно в нем находилась ядовитая змея. — Не люблю я, когда руководство вмешивается в вопросы управления кораблем.
— Согласен с тобой, — весело ответил первый помощник. — Но ты должен признать, что нашу старушку содержат пассажиры… поэтому иной раз приходится идти им навстречу. — Он достал из конверта лист бумаги и передал капитану, даже мельком не взглянув на него. Рэпли быстро прочитал текст, брови его озабоченно сошлись у переносицы. Потом он пренебрежительно фыркнул, вернул бумагу первому помощнику и вновь уставился в океанскую гладь.
— Полный идиотизм. Уж не знаю, о чем они там думают.
— Как бы срубить лишний фунт, — ответил Флинт, читая письмо. — Раз замешана дипломатия, значит, можно стребовать дополнительное вознаграждение за дополнительные услуги. Да еще получить хорошую прессу, а в долговременной перспективе новые заказы. — Дочитав письмо, он оценивающе оглядел океан, точно так же, как несколькими мгновениями раньше оглядывал его капитан.
— Тошнит меня от всех этих шпионских выкрутасов, — вздохнул капитан Рэпли. — Высокопоставленные государственные чиновники с дипломатическими паспортами… всемерное содействие… гидроплан уже в воздухе и ждет сигнала на приводнение в районе с оговоренными координатами, откуда пассажиров следует доставить на борт лайнера! Я никогда о таком не слышал.
— И хорошо. Остальным пассажирам это зрелище понравится.
Они сделают фотографии, будут показывать их родственникам и знакомым. Пассажиры падки на новые развлечения.
— Ерунда. А вдруг что-то случится? Посадка в такую погоду чревата опасностью. Ты же это понимаешь. Первый помощник улыбнулся.
— Да перестань, Дейв. Очень уж близко к сердцу ты принимаешь безопасность пассажиров. Во время войны ты бы воспринял посадку гидросамолета в таких погодных условиях как само собой разумеющееся. Ветер семь узлов, длинные волны, сесть между ними — пара пустяков, видимость как минимум миля. Все, как надо. Так что скажешь?
Капитан Рэпли надолго задумался, а потом улыбнулся.
— Посылай сигнал. Пока они не поднялись на борт — я за них не отвечаю. А если какой-то недоумок-пилот разобьет свой самолет при посадке в том районе, где находится мой корабль, я тут ни при чем.
— Вот это разговор! Пусть садятся, и мы посмотрим, кого к нам занесло на этот раз.
— Только проследи, чтобы в вахтенный журнал занесли все мелочи. Время посылки сигнала, время прибытия, погодные условия — все. И с погодными условиями соблюдай максимальную точность, чтобы комар носа не подточил. Прикажи остановить двигатели. Я хочу, чтобы к их прибытию мы мягко покачивались на волнах.
Он барабанил пальцами по спинке кресла, пока не вернулся первый помощник.
— Они летят, — доложил он.
— Опусти на воду бортовой трап и пошли за ними катер номер один. Проследи за всем сам, чтобы не было накладок.
Капитан умыл руки. С этого момента превратился в зрителя, как и многие пассажиры, прилипшие к иллюминаторам или, несмотря на дождь, высыпавшие на палубы, чтобы понаблюдать за необычным зрелищем. Из облаков появился большой четырехмоторный гидроплан, прошел над кораблем, возможно, по флагам хотел определить направление ветра. Мерно гудели двигатели, на белой обшивке виднелись темные пятна. Потом развернулся по широкой дуге, опускаясь все ниже.
И, наконец, приводнился, в фонтанах белой пены. К гидроплану уже несся катер. В сильный бинокль капитан наблюдал, как в корпусе гидроплана открылся люк и шесть человек один за другим осторожно спустились на катер. Капитан тут же приказал изолировать от других пассажиров ближайший к трапу лифт, чтобы вновь прибывшие могли без задержки подняться в свои каюты. Он не знал, что это за люди, но резонно полагал, что они не жаждут общения с посторонними. Капитан понимал, что, скорее всего, имеет дело с политическими деятелями Южной или Центральной Америки. И ничего хорошего сие не сулило. Как и все, связанное с политикой. Капитан, бывший военный моряк, с давних пор недолюбливал политиков, которые видели смысл своего существования в том, чтобы помешать флоту выполнить поставленные перед ним задачи.
Их столик на двоих находился у иллюминатора, поэтому Хэнк и Френсис видели, как приводнился гидроплан, как катер принял на борт шесть пассажиров и, вернувшись к лайнеру, исчез из виду, причалив к расположенному ниже трапу.
— Даже не надо гадать, кто к нам пожаловал, — усмехнулся Хэнк.
Френсис согласно кивнула.
— Главы суверенных государств. Итак, все участники на сцене. Мне все еще трудно поверить, что я тоже попала в эту пьесу. Несколько недель назад я думала, что Парагвай и Уругвай — пара комиков, а нацисты — персонажи старых черно-белых фильмов, которые иногда показывают по телевизору. С тех пор я узнала много нового для себя.
— Если б ты знала, как я об этом сожалею. Не следовало мне втягивать тебя в эту…
— Нет, нет. — Она наклонилась вперед, взяла его руку в свои.
— Я не жалуюсь. Просто для меня все это внове, и требуется время, чтобы привыкнуть. Я только сейчас начинаю осознавать, в каком изолированном мирке я жила. Я еще не готова благодарить тебя за то, что ты вывел меня из этого мирка… До сих пор мурашки бегут по коже, когда я думаю об этих тупамарос…
— Я их всех убью. Голыми руками.
Холодное спокойствие голоса Хэнка испугало ее больше, чем злость. Она понимала, что говорит он на полном серьезе. Она еще сильнее сжала его руку.
— Дорогой, я же не об этом. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя появлялись новые проблемы. Их и так хватает. Как я и сказала, я еще не готова благодарить за то, что мне пришлось так быстро взрослеть, окунувшись в реальную жизнь. Столь внезапный переход дается болезненно. Но я это переживу… если ты будешь рядом. У меня такое ощущение, что потом я смогу куда острее ощущать радости жизни. Чай в «Фортнаме» в пять вечера позволит скоренько забыть всех этих людей.
