И зашагал к импровизированным кухням, жадно принюхиваясь. «Сделка, конечно, сложилась не так, как они планировали, — думал Хвоста. — Но кто знал, что в нее вмешается третья сила. И теперь бриллиантов нет, как, наверное, и тех, кто заключал сделку, и южноамериканских диктаторов, и финансировавших их немцев. Но „Глобал трейдере“ ничего не потеряет, если удастся вернуть груз. Даже останется в плюсе, потому что задаток с лихвой перекрыл расходы. А оружие они продадут другим клиентам. И ему даже могут выдать премию. Если такое случится, он, приняв извинения, возможно, не будет поднимать вопрос об увольнении Аурелии. Уж больно здорово она стреляет».
В общем, все могло обернуться к лучшему. Тем более что, по словам охранников, половину нацистов перебили, а остальные предстанут перед судом. Чудесно! Он, Хвоста, мог вести дела с нацистами, мог вести дела хоть с самим дьяволом, если тому потребуется оружие, но это не означало, что он их любил. Он знал, что они вытворяли в Чехословакии во время войны. Так что убийство одних и грядущий суд над другими только радовали. День обещал быть теплым, еда, судя по запахам, вкусной. Хвоста что-то напевал себе под нос, направляясь к импровизированной кухне. Ему пришлось обогнуть сидящего на земле мужчину в измятой форме стюарда, который маленькими глотками пил чай.
Роберт допил чай и вернул чашку. Особых дел не предвиделось. На суше — не на корабле. Тут обслуживать пассажиров помогали и персонал кухни, и матросы. В этот момент к нему подошел другой стюард, размахивая сложенным листком плотной бумаги.
— Эй, Роберт, этот парень не из твоих? Роберт взял лист, прошитый по краях, прочитал:
«МИСТАРУ ГРИНСТАЙНУ — ПЕРВЫ КЛАС — СРОЧНА». Отметил и большие печатные буквы, и ошибки.
— В первом классе есть один Гринстайн, — кивнул Роберт. — Попытаюсь его найти.
«Бедные мистер и миссис Гринстайн, — думал он, шагая по песку, глядя на лица расположившихся на нем людей. — Ничего себе медовый месяц! Так хорошо начался, подарок от дядюшки и все такое. И тут эти налетчики! Мало того, что использовали их „люкс“ как свою оперативную базу, так и его самого чуть ли не на всю ночь заперли в Туалете. А теперь вот этот остров. По крайней мере они целы и невредимы… и им будет что рассказать внукам».
Женщина повернулась к нему. Да, решил он, скорее всего, это она. И поспешил к ней.
— Миссис Гринстайн? Надеюсь, этим утром вы хорошо себя чувствуете?
— Никак Роберт? Что я вижу, вы не принесли нам поднос с завтраком! А где утренняя газета?
— Я бы с удовольствием, мадам, честное слово, с удовольствием. Более того, раз уж я знаю, где вы, то могу принести чай и галеты. И мармелад. Лучше, чем ничего.
— Ну что вы, Роберт, я же шучу.
— Это я понимаю, мадам. Но человек, который может шутить в таких условиях, заслуживает того, чтобы его обслужили по первому разряду, — он уже повернулся, чтобы уйти, потом вспомнил, зачем пришел, сунул руку в карман. — Чуть не забыл. Я же искал вас, чтобы передать записку вашему мужу.
— Благодарю вас, вы очень добры.
Френсис наблюдала, как небритый, в помятой униформе стюард решительно направляется к кухне. Наконец-то ему представилась возможность вернуться к своим прямым обязанностям. Правь, Британия. Долг выполнялся до последнего, даже после того, как корабль утонул. Она нашла взглядом Хэнка, помахала ему рукой.
— Можешь себе представить? Прибыла утренняя почта и с минуты на минуту подадут завтрак.
— Это прекрасно! Как тебе это удалось? — Хэнк подошел к ней, легонько поцеловал в щеку, чтобы не поцарапать щетиной. Покрутил в руках сложенный и прошитый листок.
— Кто же его мог послать?
— Есть очень простой способ это узнать. Прочитать.
— Это правда. — Хэнк выудил из кармана перочинный нож, перерезал аккуратные стежки, развернул листок. Прочитал короткую записку, нахмурился, перечитал вновь. Протянул Френсис.
«ОКАЖИТИ УСЛУГУ — ЗАЙДИТИ КО МНЕ В ГОС-ПИТАЛ — САРЖАНД ПРАДЕРА».
— И что сие означает? — спросила она.
— Сие означает, что наша эпопея еще не закончилась. Ты была в спальне и ничего не слышала. К сожалению, я слышал все. Он — тайный агент парагвайского движения сопротивления. Его схватили нацисты. Прострелили сначала одну, а потом вторую коленные чашечки. Потом началась большая стрельба. Ради его спасения.
— А теперь по каким-то причинам ему понадобился ты, — ледяным голосом отчеканила Френсис. — Они не хотят оставить тебя в покое. Я тебе скажу, что ты должен сделать. Выбросить эту записку.
Хэнк смял листок, крепко сжал в руке.
— Я не могу повернуться к нему спиной. Нет ничего плохого в том, что я повидаюсь с ним, узнаю, чего он хочет.
— Напрасно ты так думаешь, Хэнк Гринстайн. Мы еще не женаты, пусть кто-то и уверен в обратном. Если ты пойдешь к этому красному революционеру, то можешь не возвращаться. Я этой кашей наелась на всю жизнь. — Она повернулась и уселась на песок, спиной к нему. Он протянул руку, но не решился прикоснуться к ней.
— Извини, но я должен узнать, в чем дело. Пожалуйста, Френсис. Я тебя люблю. Никогда об этом не забывай. Но выбора у меня нет.
Он ушел и не увидел, как по ее щекам покатились слезы.
Импровизированный госпиталь он нашел без труда. Под него приспособили одну из шлюпок, потолок соорудили из парусины, натянутой на веслах. Другого «дома» на берегу не было. Но дождь прекратился еще вечером, так что остальные от отсутствия крыши не пострадали. Врач в белом халате сидел на ящике у борта шлюпки и пил чай из фаянсовой кружки.
— Сержант Прадера здесь? — спросил Хэнк.
— Внутри. Первая кровать. Он посылал за вами? — Хэнк кивнул, не зная, что и сказать. — Можете с ним поговорить, ему это не повредит. Он говорит, что узнал вас на корабле. Видел, когда вы гостили в Парагвае.
— Прекрасная страна Парагвай.
— Не знаю. А те парагвайцы, которых я видел на корабле, мне определенно не понравились. Заходите.
Сержант лежал на носилках, на которых его и вынесли с лайнера. Ручки поставили на ящики, получилась вполне сносная кровать.
— Sen'or Greenstein? Habia Ud Espan'ol
[17]?
— Si. Poquitito
[18].
— Очень хорошо. Рад вас видеть. Мы должны говорить очень тихо, потому что врач, который сидит на улице, знает испанский. Он думает, что вы здесь, потому что мы знакомы по Парагваю.
— Да. Он мне говорил.
— Хорошо. Пусть и дальше так думает. Но я знаю вас через Леандро Диаса и вашего друга, Узи Дрезнера. Мне вас показали.
