— Очень приятно, — приветливо улыбнулась Марианна.
— Мне тоже. — Нина ответила улыбкой на улыбку и добавила: — Я о вас уже у Татьяны спрашивала.
— И получили положительные отзывы, — не удержалась от колкости Саша.
— Ага, — простодушно откликнулась Нина, — Татьяна Марианну очень хвалила.
Вскоре все уселись за стол.
Съев добрую порцию яичницы и укладывая на хлеб кусок колбасы, Нина со вздохом призналась:
— Я уже с утра пораньше Татьяниных оладий наелась, но надеюсь, что не лопну. — Она погладила левой рукой живот.
— Вы такая стройная! — не выдержала Саша. — Как вам это удается? Я думала, что вы на диете сидите…
— Никогда ни на каких диетах не сидела. Наверное, от природы такая конституция.
— «Такая же конституция, как у нас всех», говорил старшина Федот Евграфыч Васков, — заметил Костя серьезно.
— У всех, да не у всех, — вздохнула Саша и покосилась на Марианну, которая так же, как и она сама, ела без аппетита.
После завтрака все зашли поздороваться с дядей в его комнату. После чего Костя с Сашей отправились гулять к реке, а Марианна, узнав, что сегодня она свободна, поскольку Торнавский собирался провести день с Ниной, взяла машину у отца и уехала в город.
Валевский некоторое время с недовольным видом топтался на кухне.
— Что такое, Игнат Степанович? — спросила Татьяна. — Надо чего?
— И чего эта Снегурченко заявилась, — сердито пробормотал Валевский.
— Так Нина Витальевна не сама заявилась, Олег Павлович вызвал ее, — ответила Пальчикова.
— Знаю, что вызвал, но доктор велел ему пока не перенапрягаться.
— Так ведь мы с вами не можем Олегу Павловичу указывать.
— Может, доктору позвонить?
— Как хотите, — ответила Татьяна. — Но толку не будет, доктор ему тоже не указ.
Управляющий махнул рукой и направился к двери.
— Экий, однако, беспокойный, — вздохнула Татьяна тихо.
Торнавский и Снегурченко действительно собирались уединиться надолго: накопилось много дел.
— Нина, как я рад тебя видеть, — проговорил Торнавский, когда они остались наедине.
— Еще бы, — согласилась она. — Вам же без работы и один день в тягость, а тут вы столько времени бездельничаете.
Ее губы тронула улыбка.
— Не говори! — весело согласился Торнавский. — Давай подходи поближе, ставь свой ноутбук на стол. А то стоишь за тридевять земель, как не родная.
Нина засмеялась и расположилась рядом с постелью больного со всеми удобствами. Время пролетело незаметно, они не успели оглянуться, как пришло время обеда. Управляющий нетерпеливо постучал в дверь и, приоткрыв ее, сообщил, что пора к столу и отдыхать. Но Торнавский распорядился принести обед к нему в комнату, и Валевский скрепя сердце выполнил пожелание хозяина.
Около четырех вечера Нина заметила, что Торнавский утомился, но сдаваться не собирается, поэтому она чисто по-женски схитрила и, сославшись на усталость, попросила сделать перерыв в работе до завтра.
— Извини, я так увлекся.
— Ничего. Работы много накопилось, но ведь я не завтра уезжаю?
— Да, тебе придется пожить здесь несколько дней.
— Я не возражаю.
— Знаешь, я хотел посоветоваться с тобой о личном.
— Да, если это в моих силах, — улыбнулась она.
— Видишь ли, Нина, я бы очень хотел, чтобы Костя работал в фирме.
— Конечно, это было бы неплохо…
— Но, увы… — Он развел руками.
— В чем проблема?
— В его желании быть независимым. Он почему-то считает, что, устроившись в фирму, будет зависеть от меня. Хотя это не так. Ты ведь понимаешь?
Она кивнула и, подумав, сказала:
— Мне кажется, нужно дать ему время. Пусть пока побудет в свободном плавании. Рано или поздно Костя сам поймет, что работа в фирме — это самое лучшее для него. Если он женится, то, не сомневаюсь, на этом настоит Саша.
— Пожалуй, ты права, — согласился Торнавский.
Он и сам решил, что давить на племянника не стоит. Создав семью, Костя станет больше прислушиваться к мнению жены, а уж Сашу уговорить он сумеет…
Снегурченко вышла в сад, она была уверена, что прогулка ее и успокоит, и взбодрит. Проходя мимо грядок с клубникой, она высматривала спелые ягоды, но нашла всего с десяток. Именно там и застал вздыхающую Нину Евдоким Назарович Орешников — садовник Торнавского.
— Нина Витальевна! Здравствуйте! — воскликнул он, раскланиваясь. — Вы никак к клубнике примеряетесь?
— Примеряюсь, Евдоким Назарович, но только, увы, — она протянула ему ладонь с ягодами, — вот весь мой улов.
— Так я из теплицы на кухню Татьяне только что ведро клубники отнес, идите, она вас угостит.
— Правда? — обрадовалась Нина. — Бегу со всех ног! Спасибо, Евдоким Назарович.
Нина прошла до конца дорожки, обернулась, помахала рукой глядящему ей вслед Орешникову и, свернув налево, оказалась в березовой аллее. Она невольно залюбовалась высокими белыми стволами, испещренными серебряными отметинами. Где-то совсем рядом запел соловей, Нина присела на скамью и заслушалась. Вдруг птичьи трели прервали громкие девичьи голоса. Саша и Марианна ссорились, Нина разобрала отдельные слова и хотела незаметно уйти, но тут девушки вышли на аллею. Впрочем, Нину они заметили не сразу.
— Ты самая настоящая охотница за деньгами! — выговаривала Марианне Саша.
— А ты? — парировала та.
— Я?! Что я?!
— Разве ты не потому цепляешься ко мне, что, если Олег Павлович женится на мне, вам наследство не достанется?
— Да как ты смеешь, нахалка!
Нина вскочила со скамейки и, не оглядываясь, почти бегом бросилась прочь.
Запыхавшись, влетела на кухню к Пальчиковой.
— За тобой собаки, что, ли, гнались? — спросила Татьяна.
— Ой! Даже и не знаю, как сказать, — растерянно проговорила Нина.
— Не темни, рассказывай как есть, — потребовала Татьяна.
И Нина поведала о происшествии, свидетельницей которого стала.
— Да глупости все это, — сказала Татьяна. — Девчонки молодые, несмышленые.
— Или чересчур смышленые, — не согласилась с ней Снегурченко.
— Во всяком случае, это не наше дело, — подвела итог Татьяна и поставила на стол большое блюдо вымытой клубники.
— Какая прелесть! — воскликнула Нина, тотчас забыв и о Саше, и о Марианне. Она брала по одному сочному спелому сердечку, зажмуривала глаза и клала ягодку в рот, потом нажимала на нее зубами, ощущала, как кисловато-сладкий сок наполняет рот, и чуть не таяла от неземного блаженства.
