— Нарвал? — улыбнулась Волгина.
Вместо ответа он протянул ей сочные золотисто-оранжевые груши.
— Эх, тетя Виктория нас не видит, — проговорила Мирослава, вонзая зубы в сочную, сладкую мякоть.
— Тетя так любит груши? — поинтересовался Миндаугас.
— Тетя не терпит, когда фрукты едят немытыми, — фыркнула Мирослава.
— Это она правильно делает, — одобрил тетю Викторию Миндаугас. — Но я думаю, эти груши не представляют опасности для наших молодых организмов.
— Приятно это слышать от просвещенного европейца, — хмыкнула Мирослава, принимаясь за вторую грушу. — Во всяком случае, серьезные последствия нам с тобой вряд ли грозят.
Морис согласно кивнул.
— Разве что диарея, — задумчиво добавила Мирослава.
И заботливо похлопала по спине подавившегося коллегу.
— Никак я не могу привыкнуть к вашим шуточкам, — пробормотал он, откашлявшись.
— Нежный какой! Пообщался бы ты с передовой российской молодежью и купцами третьей гильдии…
— С кем-с кем? — искренне изумился Морис.
— Ну я имею в виду бизнесменов, вышедших из братков.
— Понятно, но что-то не хочется мне с ними общаться.
— Никому не хочется, радость моя, но жизнь заставляет.
— А к какой гильдии вы относите Торнавского? — неожиданно заинтересовался Миндаугас.
— Я пока не могу сказать однозначно.
— И все-таки?! — настаивал Морис.
— Скорее всего, Торнавский ближе к первой гильдии.
— То есть работает в соответствии с законом?
— А ты, конечно, думаешь, что в нашей стране таких не существует.
— Я не знаю, — честно ответил Миндаугас.
— Ну ладно, думаю, нам стоит пойти пообедать. — Мирослава поднялась со скамьи.
— Проголодались?
— А ты?
— Не отказался бы чего-нибудь съесть.
— Вот и я. Кроме того, я соскучилась по обитателям этого дома.
— Что будем искать?
— Ты забыл, что ли?! Царапины!
— И все?
— Еще вникать в разговоры, следить за поведением.
— И за тем, как они отреагируют на Лесневскую.
— Точно! И нужно поспешить, чтобы оказаться в столовой первыми.
— А что там насчет свидания с Константином? — спросил Морис как бы невзначай.
Мирослава взглянула на его бесстрастное лицо и, усмехнувшись, ответила:
— Обещали похлопотать…
Глава 14
Стол ломился от блюд. Морис взирал на неожиданное пиршество с некоторой растерянностью.
— Все объясняется просто, — прокомментировала Мирослава. — Татьяна пытается отвлечься от свалившихся на дом Торнавских бед. Вот и сублимировала свои переживания в кулинарный подвиг.
— Но мы же все это не съедим, — посетовал Морис.
Мирослава в ответ только пожала плечами и положила себе на тарелку говяжью отбивную и овощной салат. Морис последовал ее примеру и лишь через минуту спросил:
— Мы не будем дожидаться остальных?
— Лично я — нет, что не помешает мне держать открытыми глаза и уши.
Он кивнул, старательно орудуя ножом и вилкой.
Вошла Саша, тихо обронила:
— Добрый день, хотя какой он добрый…
Детективы ответили кивками. Лесневская уткнулась в салат, который положила на свою тарелку, и стала рассеянно тыкать вилкой мимо овощей.
— Саша! Тебя отпустили! — воскликнула вошедшая Нина и, бросившись к девушке, крепко обняла ее.
Лесневская была явно не рада такому бурному восторгу и вяло попыталась выбраться из объятий Снегурченко.
— Ну как там? — спросила Нина.
— Где? — Саша подняла на Снегурченко недоуменный взгляд.
— В заключении!
— Плохо. — Девушка снова опустила голову.
— Значит, они больше не подозревают тебя? — не отставала Нина.
— Не знаю. — Всем своим видом Саша давала понять, что не расположена к разговору, и Нине пришлось его прекратить.
Она села за стол и принялась пробовать понемногу разные блюда, стоящие на столе. Ее сын Стив, вошедший вслед за матерью, поздоровался со всеми присутствующими и, скромно присев за стол, положил себе мяса и немного картошки с грибами.
Мишустины вошли почти одновременно. Заметив Сашу, муж и жена переглянулись, а их сын подошел и тихо сказал девушке несколько слов ободрения. Что именно было произнесено, детективы не слышали, но о смысле речи догадались по мимике и жестам Саши и Ильи.
Людмила Мишустина села напротив Мирославы, потянулась за тушеными овощами, и Волгина увидела на ее правой руке глубокие царапины. Было заметно, что их пытались замазать, но это не удалось.
— Вас кто-то оцарапал, — невинно обронила Мирослава.
Мишустина вздрогнула, но тут же снова изобразила спокойствие:
— Это розы. В смысле, я хотела нарвать роз и оцарапалась шипами.
— Да, с розами нужно обращаться осторожно, — согласилась Мирослава.
— Надеюсь, что скоро заживет, — смущенно пробормотала Людмила Евгеньевна.
— Наверное, у Татьяны Георгиевны найдется в аптечке мазь…
— Да, да, я обязательно спрошу.
Мирослава заметила, что Нина прислушивается к их разговору, но, когда взгляды детектива и Снегурченко встретились, последняя быстро отвернулась.
После чая Мирослава с Морисом вышли в сад, и на одной из аллей их догнала Нина.
— Я случайно слышала, что вы интересовались царапинами Людмилы. — Снегурченко пристально посмотрела в лицо Мирославы.
— Да, я спрашивала.
— Ну так вот, она вас обманула! Никакие это не розы! Сразу видно, что это следы кошачьих когтей!
— Мне тоже так кажется, — согласилась Волгина.
— Странно, что она солгала. Я, например, уверена, что ее Мишка оцарапал.
— Мне показалось, что он не агрессивный.
— Это смотря при каких обстоятельствах. — Нина с намеком подмигнула Мирославе и удалилась.
— Что ты об этом думаешь? — Мирослава повернулась к Морису.
— О царапинах Людмилы? — переспросил Морис. — Я уверен, что они оставлены кошачьими когтями, а не розовыми шипами. И мне тоже хотелось бы знать, почему Мишустина солгала…
— Думаешь, она причастна к нападению на Торнавского?
— Не берусь это утверждать. Какой смысл ей на него нападать?
