— Я не знаю…
— Свидетели утверждают, что Константин толкнул дядю так сильно, что тот упал.
— Вероятно, это было стечением обстоятельств, ведь дядя не позвал на помощь, наоборот, отправил вон свидетелей!
— Это так.
— Вот видите!
— Нет, пока я ничего не вижу. Если бы знать причину ссоры…
— Может, смерть дяди еще кому-то нужна?
— Может быть… Тому, кто писал анонимные письма. Вы никого не подозревали?
— Я думала, что это Пальчикова, но Костя со мной не соглашался. Татьяна хорошо относилась к нему. Он вырос на ее глазах.
— Можно попробовать поговорить с ней на эту тему…
— Вы думаете, она признается?
— Если она писала эти письма с благими намерениями, то при сложившихся обстоятельствах признаться стоило бы.
— Да, поговорите с ней, пожалуйста. — Лесневская заплакала и убежала.
«Ведь она не намного младше меня, — подумала Волгина. — А ведет себя, как капризный ребенок».
В дверь снова постучали, и на этот раз вошел Морис. Вид у него был невеселый.
— Ты чего такой хмурый? — спросила Мирослава.
— Думаю о Стиве.
— А…
— Мне так жаль его…
— По-моему, нормальный ребенок, и все у него есть.
— У него нет отца.
— Миллионы детей растут без отцов.
— Но это же неправильно!
— Усынови его.
— У него есть мать.
— Тогда поухаживай за Ниной, вполне вероятно, что она согласится стать твоей женой.
— Вы так шутите?! — рассердился Морис.
Мирослава пожала плечами.
— Это потому, что вы не можете представить, каково это — расти без отца!
— Ну отчего же не могу. Я же выросла не только без отца, но и без матери.
— Простите. — Морис совсем забыл, что Мирослава в двухлетнем возрасте лишилась родителей и ее растили бабушка и дедушка.
— Ничего. Может, ты и прав, я этого не знаю… Ведь деда я воспринимала как отца, — проговорила она задумчиво.
— Но мы не будем ссориться? — Миндаугас подошел к ней сзади и примирительно уткнулся носом в ее плечо.
— Не будем, — согласилась она, тронутая его таким домашним жестом. — Тем более что мне нужно кое-что тебе рассказать.
— Что?
— Пойдем на балкон, ладно?
Они вышли на балкон, и она забралась с ногами на облюбованный ею диванчик. Морис расположился рядом в кресле, и Мирослава рассказала ему о разговоре с Сашей, о неведомых доселе анонимных письмах.
— Странно, что Константин не упомянул о них ни разу.
— Странно, — согласилась Мирослава.
— А Саша не могла все придумать?
— Не похоже, — ответила Волгина. — Я хочу, чтобы завтра ты поговорил с Пальчиковой…
— Вы думаете, Татьяна Георгиевна могла написать эти письма?
— Всякое может быть… Допустим, она хотела, чтобы Константин был рядом с дядей на момент принятия тем серьезных решений.
— Если честно, мне как-то в это не верится, — с сомнением произнес Морис.
— Мне тоже, но прояснить ситуацию все равно нужно.
Глава 15
Миндаугас решил поговорить с Пальчиковой сразу после завтрака.
— Доброе утро, Татьяна Георгиевна! — поприветствовал он женщину, войдя на кухню.
— Доброе, — обронила она. — Что-нибудь не так с завтраком?
— Ну что вы, завтрак, как всегда, изумителен.
— Вы мне льстите.
— Ничуть. Но у меня к вам серьезный разговор.
— Что-нибудь открылось? — Татьяна встревожилась.
— Не то чтобы… Скажите, вы когда-нибудь писали письма Константину Торнавскому?
— Не помню. — Она пожала плечами. — Может, и писала, когда он маленький куда-то уезжал с дядей, а мне слал открытки.
— Нет, меня интересует, не писали ли вы ему в этом году?
— В этом? — искренне удивилась она. — В этом — нет, с какой стати?
Морис был практически уверен, что женщина не лжет. Вряд ли она была такой хорошей актрисой. И все же он спросил:
— Может быть, вы считали, что Константин должен находиться в поместье в связи с болезнью дяди, а потом и в связи с его намерением жениться?
— Это не мое дело, — сухо ответила Пальчикова.
— Вами могло двигать желание помочь ему…
— Да я для Костика все сделаю! — горячо воскликнула женщина. — Но лезть в их с дядей отношения никогда не стану.
— Вы не волнуйтесь так, Татьяна Георгиевна. — Морис осторожно дотронулся до руки женщины. — Просто кто-то написал Константину анонимные письма…
— И они как-то навредили ему? — осторожно спросила Пальчикова.
— Нельзя сказать однозначно, навредили или нет, но они заставили его и Сашу присутствовать в доме во время совершения преступления.
— Чтобы, значит, все на кого-то из них свалить? — Татьяна испуганно прижала руку к горлу.
Морис кивнул.
— Вот оно что! — выдохнула женщина.
— У вас нет предположений, кто бы их мог написать?
— Просто ума не приложу…
— А вы подумайте. Может, какие-то мысли придут в голову.
— Я подумаю, — пообещала Пальчикова.
— Татьяна Георгиевна, — спросил он неожиданно для нее. — Как вы думаете, было ли у племянника желание избавиться от дяди?
— Нет!
— А наследство?
— Это все глупости!
— Ну почему же… Сначала погибает девушка, на которой дядя собирался жениться…
— Таких девушек могло появиться еще сто! — запальчиво произнесла она.
— Вот именно. Он тоже приходит к такому мнению и понимает, что наследство получит, лишь избавившись от дяди.
— Скажите, — неожиданно спросила она. — У вас есть отец?
— Да, — несколько удивленно ответил он.
— Вы могли бы убить его из-за наследства?
— Мой отец может оставить мне в наследство только доброе имя…
— А если бы он был богатым, вы бы убили его?
— Конечно, нет.
— Вот для Кости его дядя и был отцом, который его воспитал. Они друг в друге души не чаяли.
Морис молчал и задумчиво глядел куда-то мимо разволновавшейся женщины.
Она не выдержала.
— Вы, конечно, простите меня, но не пойму я, то вы хотите Костю защитить, то навешиваете на него всех собак. Что же это такое? Объясните мне!
