— Спросите?
— Конечно.
— И думаете, что она признается?
— Даже если она солжет, я смогу отличить ложь от правды.
— Это было бы замечательно.
Мирослава пожала плечами.
— Прочитайте мне что-нибудь, — попросил он, кивнув на книгу. Она открыла страницу наугад и прочитала:
— «Как беден наш язык –
Хочу и не могу –
Не передать того ни другу, ни врагу,
Что буйствует в груди прозрачною волною…»
Он осторожно дотронулся до ее руки.
— Что?
— Я… я не согласен с поэтом.
— Почему?
— Потому что мне кажется, что близкому человеку можно передать то, что происходит в душе.
— Не знаю, Морис, но, возможно, ты прав…
— И даже больше, по-настоящему близкие люди понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, а часто и вообще без слов…
— Личные наблюдения? — спросила она заинтересованно.
— Да, — ответил он и, помолчав немного, тихо добавил: — Я говорю о моих родителях.
— Счастливые они у тебя, — сказала Мирослава серьезно.
— Да. Я надеюсь, что у меня с моей любимой тоже так будет.
— Почему бы и нет…
— Мирослава…
— Да?
— А ваши дедушка с бабушкой были счастливы друг с другом?
— Мне кажется, да, — ответила она, не раздумывая. — Но дед слишком много работал. А у бабушки было полно забот с детьми, потом с внуками.
— У счастливых родителей дети тоже счастливые.
— В теории — да, а на практике бывает по-разному.
— А вы счастливы?
— Не знаю. — Она закусила губу.
— Так не бывает! Неужели вы не чувствуете…
— Ну, в общем-то, я довольна своей жизнью, но порой чего-то не хватает…
— Чего?
— Зачем тебе? — Она подняла на него глаза.
— Мы же друзья.
— Друзья…
— Я хочу знать о вас как можно больше.
— Морис, давай спать.
— Что ж, спокойной ночи.
— И тебе тоже сладких снов.
Ее пожелание сбылось. Он до утра видел сны, в которых держал ее за руку, прижимал к своей груди и чувствовал, как бьется ее сердце. Но наступило утро, и сны умчались прочь.
После завтрака Мирослава подошла к Саше и предложила ей прогуляться. Лесневская бросила на нее удивленный взгляд, но согласилась. Они медленно шли по аллее в сторону пруда. Саша отчего-то сильно нервничала и ждала, когда же Волгина заговорит, а та все молчала и с преувеличенным интересом разглядывала старые ивы. Лесневская, пытаясь унять внутреннюю дрожь, замедлила шаг.
— Скажите, — неожиданно спросила Мирослава, — вам нравился дядя Константина?
— Да, конечно.
— Я имею в виду — как мужчина?
— Нет! — ответила Саша с негодованием.
— Но вам нравились его деньги.
— Очень, — ответила она спокойно. — Я же вам уже говорила!
— Я помню…
Мирослава в общих чертах нарисовала сценку, описанную Настей, и спросила, было ли это. Саша вздохнула и подтвердила: было.
— Но вот Костю я не видела, — вздохнула она.
И чуть погодя спросила:
— Это повредит ему?
— Не знаю…
Они помолчали, и Мирослава поинтересовалась:
— Как вы думаете, Олег Павлович был влюблен в Марианну?
— Он находил ее очень милой…
— Но это не совсем то, что обычно испытывает мужчина к девушке, собираясь жениться?
— Вы говорите о большой любви?
— Ну…
— Ее, конечно, не было. По крайней мере, мне так кажется. — Саша грустно вздохнула. — Но я могу ошибаться.
— А с ее стороны?
— Мне трудно судить об этом.
— Но все одобряли этот брак?
— Скорее всего…
— Когда вам разрешили встретиться с Константином?
— Завтра в два часа дня.
— Не забудьте спросить у него, где сейчас находятся анонимные письма.
— Не забуду. — Саша тяжело вздохнула, доплелась до скамейки и тяжело, как старушка, опустилась на нее.
— Не отчаивайтесь. — Мирослава осторожно дотронулась до плеча девушки.
— Мне кажется, что это никогда не закончится, — вздохнула Лесневская.
— Все рано или поздно заканчивается.
Тихо запел сотовый. Настя нехотя достала телефон из кармана фартука:
— Да?
Она послушала несколько секунд и ответила:
— Нет, сегодня не могу. — Пауза. — Завтра тоже. Не знаю. Не звони пока.
Татьяна пристально посмотрела на горничную и спросила:
— Серега звонил?
Настя хмуро кивнула.
— Зря ты так с ним. Парень хороший.
— Навязчивый.
— Любит он тебя.
— Ну и пусть!
— Глупенькая ты еще, Настька, — вздохнула Татьяна.
— Это еще почему?!
— Потому что не по себе сук рубишь.
— Какой еще сук?!
— Тот самый. Думаешь, не вижу, что ты на сыщика запала.
— Хоть бы и запала!
— Выкинь его из головы, пока не поздно.
— Это еще почему?
— Потому что вы с ним такая же пара, как гусь и гагара.
— Вы думаете, если он сыщик, а я горничная, то уже и не пара.
— Чего тут думать-то. У него вон сыщица есть.
— Ну и что?! Они просто работают вместе. Я спросила, есть ли у него невеста. А он ответил, что нет.
Татьяна рассмеялась.
— Чего вы смеетесь-то?
— Он парень видный, образованный, к тому же иностранец…
— Какой такой иностранец? Что вы такое говорите?
— Прибалт он. Я в молодости часто бывала в этих республиках и акцент улавливаю.
— Нет у него никакого акцента.
— Это для тебя нет, а чуткое ухо расслышит. К тому же и фамилия у него прибалтийская…
— Тогда что он тут делает?!
— Работает…
— Татьяна Георгиевна! А может, он в меня влюбится и увезет к себе?
— Смех с тобой и грех! Лучше позвони Сереге и скажи, что освободилась.
