— Эту версию легко проверить, стоит только провести тест на отцовство.
— Но ведь без согласия Нины это невозможно?
— Да, потому что Стив несовершеннолетний.
— Нина не согласится.
— Если будет решение суда, то и без ее согласия обойдутся.
— Я не знаю… — пробормотал Торнавский.
Оставив его в полной растерянности, Мирослава ушла.
Торнавский, скомкав покрывало, попытался встать. Но голова все еще сильно кружилась, и он снова опустился на подушку. Он никак не мог переварить услышанное. Мирослава заронила в его душу сомнения, но он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что это может быть правдой. Торнавский вновь и вновь вспоминал, как Нина впервые пришла на работу, как быстро она стала незаменимой… Но ни разу не дала понять, что неравнодушна к нему! Олег Павлович хорошо помнил, как Снегурченко радовалась появлению сына, но ему никогда не приходило в голову, что это может быть и его сын… Стив Снегурченко… Стив Торнавский?
Он снова и снова вспоминал свой странный сон, который мог быть не сном… Краска прилила к его лицу — как могла Нина пойти на такое?!
Волна ярости поднялась в душе мужчины — как она посмела?! Если детектив права, Снегурченко подло воспользовалась его беспомощным состоянием. С каким же чудовищем он работал все эти годы! А ведь он ценил ее, помогал при всяком удобном случае. А она его, выходит, любила, разлюбила и едва не убила!
Торнавский попытался встать и снова упал. Он обхватил голову руками, вспомнив Марианну, ее ласковые глаза, податливые губы и свои собственные мечты о семье, о детях. Олег Павлович горестно застонал, и слезы потекли по его щекам.
— Гадина, — жарко вырвалось у него. — Гадюка! И я пригрел ее на своей груди!
Он уже поверил тому, что сказала Волгина. Оставалось только доказать это.
На следующий день Торнавский сам позвонил Мирославе и попросил ее прийти.
Когда она вошла, Олег Павлович попытался приподняться.
— Лежите, лежите! — остановила его Мирослава.
Волгина села на то же место, что и накануне.
— Простите, я вчера, кажется, вел себя глупо, — извинился Торнавский.
— Ничуть, — ответила Мирослава и тихо добавила: — На вашем месте кто угодно почувствовал бы себя неважно.
— Да. Вы правы, — вздохнул Олег Павлович.
Они помолчали, и после паузы он сказал:
— Я сам не знаю, зачем позвал вас. Наверное, потому, что вы все знаете, а мне нужно с кем-то об этом поговорить.
— Я слушаю, — мягко сказала Волгина.
— Когда брат с женой погибли, я был потрясен и никак не мог прийти в себя. Потом я бесконечно корил себя и жил постоянно с чувством вины. Мне казалось, что брат все узнал и именно из-за ревности потерял голову и вел машину с такой скоростью, что не справился с управлением. Или даже сделал это специально…
— Мы никогда не узнаем, как это было на самом деле. Но все-таки вашей вины в этом нет.
— Вы так думаете? Скажите, что бы вы сделали на моем месте? Тогда, с Машенькой?
— Убедила бы ее развестись. Все рассказала бы брату и женилась на любимой. Но, как говорится, чужую беду руками разведу…
— Я тоже много думал об этом. И, если бы мог все начать сначала, то поступил бы именно так, как вы сказали.
— Но прошлое вернуть невозможно, поэтому нужно жить настоящим.
— Да, вы правы. — Он дотянулся до ее руки. — Спасибо, что пришли.
— Не за что…
— Я хотел еще спросить… — Он запнулся, но, овладев своими чувствами, продолжил: — Стив ведь ни в чем не виноват?
— Конечно, нет.
— А что с ним будет?
— ?!
— Я имею в виду, когда Нину арестуют?
Мирослава пожала плечами.
— Но если он мой сын, я ведь могу забрать его к себе?
— Думаю, да, если мальчик не будет возражать.
— С чего бы ему возражать?! Мы с ним в хороших отношениях. Он знает, что я всегда помогал им.
— Но он не знал, что вы его отец.
— Так я тоже не знал, что он мой сын! Стерва!
— Олег Павлович! Я могу дать вам один совет?
— Попробуйте…
— Если вы хотите завоевать расположение сына, то не упоминайте вслух о том зле, что причинила вам Нина. Во всяком случае, не оскорбляйте ее.
— Но…
— Для Стива Нина навсегда останется матерью, что бы она ни натворила, и он не сможет любить того, кто будет чернить ее.
— Пожалуй, вы правы, — нехотя признал он.
— Вы можете ненавидеть ее, но не выплескивайте свою ненависть при Стиве.
— Хорошо, ради своего сына я переступлю через собственную боль.
— Олег Павлович, мне нужно идти. Через полчаса я должна быть в кабинете следователя.
— Хорошо, идите.
— А вы постарайтесь поскорее поправиться.
Мирослава явилась за одну минуту до назначенного времени, но Ужгородцев уже ходил взад-вперед по кабинету, как голодный волк.
— Наконец-то явились, — проворчал он, увидев Мирославу на пороге.
— Я точно вовремя.
Он махнул рукой:
— Самолет прилетает завтра вечером, вы поедете с нами и окликнете мальчика.
— Вы решили арестовать Снегурченко?
— Да, решили! — Он сверкнул на нее глазами. — Не хлебом же с солью ее встречать прикажете.
— Не злитесь, вам не идет, — улыбнулась она. — К тому же разве я возражаю?
— Еще бы вы возражали!
— Только у меня есть уточнение или дополнение…
— Какое еще, черт возьми, дополнение?!
— Стива отвлечет Морис.
— Это еще почему?!
— Потому что мальчик очень хорошо к нему относится, они много общались.
— Хорошо!
— Постарайтесь первым делом изъять медальон.
— Вы меня еще учить будете?! — рявкнул он.
— Не буду, — примирительно улыбнулась Мирослава. — Ужгородцев, вы что, все еще злитесь на меня из-за болтливой медсестры?
— Нет, — неожиданно улыбнулся он, — я вообще из-за нее на вас не злюсь.
— Вот как?
— Ага. Сначала, когда вы котел смолы мне на голову вылили, я просто очумел, а потом, когда сообразил, что к чему, смысла не было злиться.
— Значит, дружба? — улыбнулась она лукаво.
— Дружба, — вздохнул он притворно тяжело. И они пожали друг другу руки.
Нину задержали, едва она сошла с трапа. Морису удалось отвлечь Стива и увезти его к Торнавскому, где мальчику, ни слова не говоря о преступлениях его матери, поведали о тайне его рождения.
