— Да, — согласился Константин, — наша жизнь могла бы быть навседа разрушена.
— Ну что ж, хорошо то, что хорошо кончается, — подвел итог Торнавский-старший и предложил выпить за это стоя.
Никто не стал возражать.
Больше в течение всего ужина никто не упоминал о Нине.
Было уже довольно поздно, когда кто-то робко постучал в дверь Мориса.
— Войдите, — отозвался он удивленно.
Дверь открылась. На пороге стояла Настя.
— Вы? — изумился Миндаугас.
Она кивнула.
— Что-то случилось?
— Да, то есть нет…
— Так да или нет? — невольно улыбнулся Морис.
— Вы, наверное, знаете, — произнесла Настя, зарумянившись, — что двадцать третье августа — День памяти мученика Лаврентия Римского?
— Собственно говоря, нет… — растерялся Морис.
— Вот видите! — почему-то обрадовалась Настя.
И зачастила:
— На Лаврентия идут на реку и определяют погоду на осень по воде: «Если тиха, то осень будет тихая, а зима без вьюг. Если сильная жара или сильный дождик, то будет так всю осень».
— Понятно, — откликнулся Миндаугас, кторый на самом деле абсолютно не понял, к чему ему эта информация.
— Вы пойдете со мной? — спросила девушка.
— Куда?!
— На реку…
— Настя, милая. — Он подошел поближе. — Вы замечательная девушка и, возможно, совсем рядом с вами ходит ваша вторая половинка…
— Понятно. — Девичьи глаза наполнились слезами. — Я вам не пара?!
— Глупости. Просто я очень люблю одну девушку и надеюсь на взаимность.
Настя выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь. Морис закатил глаза, а дверь опять распахнулась, на сей раз без стука. На пороге стояла Мирослава.
— Вам никогда не говорили, что нужно стучаться? — спросил Морис притворно сердито.
— Говорили, но я надеялась застать тебя в неглиже, — усмехнулась Мирослава.
— Не вышло, — ответил Морис. — Хотя вы вполне могли застать меня с девушкой.
— Знаю, Настя чуть с ног меня не сбила. И когда ты только перестанешь разбивать девичьи сердца!
— Я не нарочно…
— Ладно. Упаковывай багаж. Завтра с утра уезжаем.
— Это хорошо, — сказал Миндаугас. — Я уже соскучился по дому.
Утром Торнавские провожали детективов всей семьей. Саша горячо расцеловала Мирославу, а заодно и не ожидавшего столь бурного проявления чувств Мориса.
Ехали молча, только один раз у Мирославы зазвонил телефон, и она нехотя откликнулась:
— Да.
— Вы где? — поинтересовался Ужгородцев.
— А здороваться не обязательно, господин следователь?
— Ну здрасте, Мирослава Игоревна!
— Здравствуйте, Андрей Семенович!
— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил он.
— По пути к дому.
— Уехали, не попрощавшись, — укорил следователь.
— Я же не знала, что вы так сильно ко мне прикипели, — отшутилась Мирослава.
— Да ладно, — хмыкнул Ужгородцев. — Я чего звоню-то… В общем, приятно было с вами познакомиться и вместе поработать.
— Спасибо, что сказали это.
— Брату, как увидите, привет передавайте.
— Передам.
— Ну ладно, счастливо добраться до дома.
— Спасибо, вам тоже всего наилучшего.
— Может, еще встретимся, — пророкотала трубка, и Ужгородцев отключился прежде, чем Мирослава успела ответить.
Морис догадался, кто звонил, и спросил удивленно:
— Неужели поблагодарил?
— Что-то вроде того. Эх, Миндаугас, работа у них не сахар.
— У полиции?
Мирослава кивнула.
— А у нас?
— Мы с тобой неплохо зарабатываем, — проговорила она и, помолчав, добавила: — И мне нравится делать то, что я делаю…
На террасе собственного дома Волгина увидела чаевничающих Шуру Наполеонова и Клавдию Ивановну. Шура тотчас вскочил с места и, бросившись Мирославе на шею, завопил голосом кота Матроскина:
— Наконец-то, Доняша, наши с тобой любимые хозяева вернулись!
— Ты бы кота еще Дуняшей назвал, — фыркнула Мирослава, расцепляя пальцы Шуры и стряхивая их со своей шеи.
Дон спрыгнул с плетеного кресла, где только что дремал, и стал тереться головой то о ноги Мирославы, то о ноги Мориса. Миндаугас подхватил кота на руки, и тот громко замурлыкал.
Глава 21
Прошло шесть месяцев…
За окном бушевала февральская метель. В гостиной в камине весело танцевало пламя…
Морис лежал на ковре у камина и листал второй том карамзинской «Истории государства Российского». Когда он начал штудировать сей труд, Волгина спрашивала его, что он надеется там вычитать. И Миндаугас ответил, что просто хочет понять. А что именно понять, не сказал. А она не стала допытываться.
Вытянувшись рядом с Морисом, щурил янтарные глаза Дон. И тихонечко мурлыкал от удовольствия. Мирослава сидела в кресле и читала «Атиллу» Луи де Вола.
— Эх, — вздохнула она.
— Что такое? — отозвался Морис.
— Вот, послушай: «Жестокие кочевники в зверинах шкурах с золотыми цепями на шеях… черным ураганом проносились по земле, сметая все на своем пути…» То есть век сменяет век, но мало что меняется…
— Вы немного преувеличиваете, — улыбнулся Морис.
— Ну-ну…
Раздался звонок. Морис приподнялся, но Мирослава опередила его.
— Я открою.
— Твоей хозяйке не терпится снова взяться за работу, — сказал Миндаугас коту, — чтобы на свете было меньше тех, кто в звериных шкурах и с золотыми цепями на шеях.
Дон только вздохнул в ответ.
— Морис! — раздался голос Мирославы.
— А?
— Почтальон принес заказное письмо.
— И что в нем?
— Нас на свадьбу приглашают.
— А кто женится?
— Костя Торнавский и Саша Залесская.
— Я думаю, мы могли бы сходить…
— Пожалуй. Надо купить подарок…
— Это будет нелегко. У четы Торнавских, вероятно, есть все.
— Будущей четы Торнавских, — уточнил Морис и добавил: — И всего ни у кого быть не может…
Свадьба была веселой. Гуляли сначала большой толпой в ресторане, потом узким кругом, куда вошли и детективы, в доме Олега Павловича. Мирослава больше смотрела на Торнавского-старшего и мальчика, который не отходил от него ни на шаг.
