Не так-то просто оценить деятельность Шепилова на идеологическом поприще. С одной стороны, в самые мрачные времена борьбы с космополитизмом он возглавлял отдел пропаганды ЦК, да еще одновременно стал редактором партийной газеты «Культура и жизнь», которая травила всех сколько-нибудь приличных людей. При нем в 1949 году развернулась борьба против «одной группы антипатриотически настроенных театральных критиков». Это была часть идеологической кампании, которая, судя по всему, должна была стать обоснованием нового большого террора. При этом и писатели, и музыканты, и театральные деятели вспоминают, что Шепилов был самым приличным человеком в ЦК.
Шепилов докладывал Сталину предложения комиссии по присуждению сталинских премий в области литературы и искусства. Причем он обосновывал предложения комиссии, оценивая все представленные на обсуждение произведения. Сталин высказывал свое мнение, особенно когда речь шла о книгах. Он придавал литературе особое значение и сам много читал. Другие виды искусств его интересовали значительно меньше.
На заседании политбюро в 1949 году, когда обсуждался вопрос о присуждении премий, Сталин вдруг спросил:
— А как насчет музыки? Есть достойные произведения?
И посмотрел на Шепилова. Тот предложил наградить Георгия Сергеевича Милютина, написавшего музыку к оперетте «Трембита».
Сталин спросил:
— Кто видел эту оперетту?
Все молчали.
— Поверим Шепилову.
Милютин получил Сталинскую премию.
«Высокий, красивый мужчина с гордой посадкой головы, вполне убежденный в своем обаянии, — таким увидел Шепилова драматург Леонид Генрихович Зорин. — Запомнились барственная пластика, уверенный взгляд и вся повадка гедониста и женолюба. Среди своих дубовых коллег Шепилов выделялся породистостью и производил впечатление. Он начал свою карьеру при Сталине и, стало быть, проявил способности незаурядного игрока — не только уцелел, но возвысился. Думаю, он по-мужски импонировал старым вождям своею статью, к тому же нужен был человек, так сказать, с внешностью и манерами».
По собственной воле Дмитрий Трофимович гадостей никому не делал.
На одном из заседаний Сталин обратился к Шепилову:
— Слушайте, товарищ Шепилов, почему у нас нет советских опер? Всякие там итальянские, немецкие, хорошие русские есть, а советских нет?
Шепилов доложил:
— Товарищ Сталин, это не совсем точно. У нас есть хорошие оперы. Например, «Тихий Дон» Дзержинского, «В бурю» Хренникова.
Сталин его не слышал:
— Надо заняться этим делом. Разобраться, почему нет, и создать условия для того, чтобы такие оперы были.
Шепилов питал пристрастие к музыкальной классике, придерживался ортодоксальных взглядов и даже в более поздние годы говорил: «К нам с Запада шли вредные, зловонные веяния — прежде всего в области джаза. Необходимы были меры, чтобы предотвратить нездоровое влияние джазовой музыки и авангардистских веяний. Нам надо было обратиться к истокам, глубинным основам русской классики. На этой основе и должна развиваться музыкальная культура».
Шепилов подготовил достаточно спокойный документ, но он был воспринят как «академический». Дальше он доделывался другими руками и обрел идеологическую силу. Так и появилась разгромное постановление ЦК «Об опере Вано Мурадели “Великая дружба”».
Писатель Александр Михайлович Борщаговский вспоминал, что именно Шепилов пытался остановить антисемитскую в своей основе кампанию против критиков-антипатриотов. Борщаговский очень строго судит действующих лиц того времени, включая даже Константина Симонова, который в роли заместителя генерального секретаря Союза писателей произнес громкую установочную речь против космополитов. При этом в порядочности Шепилова Борщаговский нисколько не сомневался: «Это был живой, умный и решительный человек, не только здравомыслящий, но и образованный, способный оценить действительное состояние дел в литературе и искусстве…»
Появление этого отличного оратора, выступавшего не по заготовленному тексту, человека живой мысли, красивого и немного красовавшегося на трибуне, доискивавшегося истины, когда так удобно и просто выполнять указания, — его появление в ЦК на высоком посту руководителя Агитпропа представляется мне случайным и странным».
Борцы с мнимым космополитизмом легко преодолели сопротивление Шепилова. Этой кампанией дирижировал сам Сталин, ассистировал ему Маленков. Дмитрий Трофимович конечно же отличался от других партийных чиновников своей образованностью. Он не был антисемитом. Но в те годы и он сыграл пагубную роль, участвуя во всех этих постыдных для приличного человека делах. В те времена Шепилов искренне верил в мудрость Сталина. Восхищение Сталиным было типичным для аппаратных работников.
Сталин купил их обходительным поведением, умением вовремя проявить внимание, ложной многозначительностью.
28 января 1949 года в «Правде» появилась большая статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Молодому читателю, наверное, даже трудно понять, почему статья, посвященная как бы узкоцеховому вопросу, привела к тяжелейшим последствиям, искалечившим общество. А ведь это был сигнал к поиску внутренних врагов.
И уже сам Шепилов готовил проект печально знаменитого постановления ЦК «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». От этого постановления пролегла дорога к намечавшейся Сталиным новой кровавой кампании. Она не состоялась только потому, что Сталин умер…
Прогулки с Хрущевым
Маленков Дмитрия Трофимовича Шепилова не любил и нашел способ убрать его из аппарата. Появилась бумага, что в редакции главного партийного журнала «Большевик» и в Агитпропе засели приверженцы «врага народа» Николая Вознесенского, бывшего члена политбюро, арестованного по «Ленинградскому делу». В эту группу добавили и Шепилова.
Дмитрий Трофимович пишет в воспоминаниях, как пришел к Маленкову: «Георгий Максимилианович, я вполне допускаю, что мог оказаться неподходящим для работы в Агитпропе. Ну и отпустите меня с миром. Я не цепляюсь за свою должность, был бы счастлив снова оказаться научным сотрудником. Но зачем обвинять меня в том, чего я не совершал?» Маленков ответил ему добродушным тоном: «Мы давно добираемся до вас. Но все не удавалось. А теперь не сорветесь».
В июле 1949 года появилось решение ЦК «О журнале “Большевик”». В нем говорилось и о Шепилове: «Отметить, что тов. Шепилов как завотделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) оказался не на высоте в деле контроля журнала “Большевик”». Указать тов. Шепилову на то, что он совершил грубую ошибку, допустив рекомендацию отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) книжки Н. Вознесенского в качестве учебника для работы с секретарями райкомов партии и пропагандистскими кадрами. Отменить эти указания как ошибочные».
Осенью Шепилова сняли с поста заведующего Агитпропом. Он несколько месяцев сидел без работы. Обычно за таким увольнением следовал арест. Поздно ночью, когда обычно брали обреченных, он уходил гулять. Бродил вокруг старого здания университета, возвращался домой под утро. Надеялся инстинктивно: вот придут за ним, а его нет. Но его не тронули. Искренность Шепилова произвела впечатление на стареющего и разочарованного в своих соратниках Сталина. Может, поэтому Шепилова и не тронули.
