— Ну, знаете, — насмешливо говорил потом Хрущев, — такая паутина получилась, и Шепилов, как муха, попал в эту паутину и дальше двигаться не может. Я говорил ему: вы рассуждаете неправильно. Когда реорганизуем управление промышленностью, будет расти разумная кооперация, а все глупые, ненужные связи отпадут.
Шепилов как экономист был прав, но это станет ясно уже после того, как его вышибут из ЦК. Испортились и личные отношения. Они больше не встречались семьями. Хрущев даже не пригласил Шепилова на свадьбу сына, хотя позвал всех остальных партийных руководителей высшего ранга.
Ворошилов встретил Шепилова и спросил:
— Идешь на свадьбу?
Тот ответил:
— Нет, меня не позвали.
— Да? — Ворошилов как бы обрадовался и гордо добавил: — А я иду.
«Пижончик и стиляга»
В октябре 1957 года Молотов, Маленков, Каганович и Булганин решили свергнуть Хрущева. На президиуме ЦК они предъявили Хрущеву целый список обвинений. И вдруг Шепилов тоже начинает критиковать Хрущева. Не потому, что он поддерживал Молотова и других — ничего общего между ними не было, а по принципиальным соображениям. Шепилов оставался хрущевским человеком, но он искренне высказал то, в чем был убежден. Ему не хватило аппаратной осторожности, умения промолчать, посмотреть, как дело повернется, и потом уже смело присоединяться к победителю.
Шепилов считал, что надо сохранить идею ХХ съезда — ни один из партийных руководителей не должен возвышаться над другими. Он был против зарождающегося культа Хрущева. Об этом говорил не только Шепилов, но и министр обороны Жуков, который тоже считал, что Хрущева надо снять с поста первого секретаря. Наивный Жуков написал по этому поводу записку и отдал ее главе правительства Булганину. После этого Шепилов сказал Жукову: «Теперь ты — следующий». И как в воду смотрел: на Жукова стали собирать материалы, и через четыре месяца маршал был отправлен в отставку.
Хрущев одолел своих соперников, и на октябрьском пленуме ЦК над ними устроили судилище. Но Молотова, Маленкова, Кагановича было в чем обвинить: участие в репрессиях, выступления против решений XX съезда, за сохранение культа Сталина. Обвинить Шепилова было не в чем. Дмитрий Трофимович сам готовил доклады о развенчании культа личности. С Молотовым, Кагановичем и Булганиным у него были плохие отношения. Поэтому на него просто лились потоки брани.
Шепилов же считал всю эту историю нелепой. На пленуме он пытался объяснить, что нелепо членов президиума ЦК называть заговорщиками: «Не представляю себе, чтобы председатель Совета министров ставил вопрос о захвате власти. Подумайте. У кого же власть захватывать? Или тогда приходим к выводу, что у нас в президиуме есть люди, имеющие власть, и люди, не имеющие власти. На заседании президиума шел вопрос, как лучше организовать работу секретариата, президиума, как обеспечить правильные взаимоотношения с Советом министров, каким должен быть тон, каким должен быть порядок выступления руководителей, чтобы не допускать возрождения явлений, которые партией были осуждены… Что же тут заговорщического, если речь идет о вещах, которые тревожат ряд членов президиума? Я говорил на президиуме, что есть сильные, есть драгоценные качества у товарища Хрущева, я их перечислил. И есть слабые. Есть такие качества, которые в условиях ослабления коллективного руководства могут принести серьезные неприятности. Это нормальный путь обсуждения. Это ж на президиуме говорилось, а не в подполье…
А ему кричали из зала, что товарищи видели, как его машину догнала машина Кагановича, и он пересел к Лазарю Моисеевичу. Значит, сговаривались против Хрущева?
Шепилов изумленно отвечал:
— Да мы часто все встречаемся, гуляем, что же тут подозрительного? Тем более мы с Кагановичем соседи в дачном поселке.
Тут проявил себя Леонид Ильич Брежнев:
— Семнадцатого числа я позвонил тебе в кабинет днем по служебному делу. Твой помощник сказал, что ты давно в Кремле. Я спросил: у кого? У товарища Кагановича. Ты был там два с половиной часа.
Голоса из зала:
— Были у Кагановича?
— Нет, — пытался объясниться Шепилов, — сейчас факты одного времени переносятся на другое и представляются в искаженном виде.
Шепилова тут же обвинили в том, что это он сочинял окончательную резолюцию о снятии Хрущева с должности Первого секретаря. Заведующий сельскохозяйственным отделом бюро ЦК по РСФСР Владимир Павлович Мыларщиков, мастер выдумывать громкие почины и инициативы, доносил:
— Шепилов уже с восьми утра забрал всех стенографисток, и работать в ЦК нельзя было.
Дмитрий Трофимович возразил:
— Это дикая фантазия. Я должен был по поручению президиума выступать на совещании руководителей кафедр общественных наук.
Кто-то крикнул из зала:
— Врешь!
Шепилов продолжал:
— Я должен был выступать на совещании… Никаких стенографисток я не вызывал; ведь они все работают в ЦК, это можно проверить в течение нескольких минут. Я работал на даче и по телефону стенографистке продиктовал кусочек текста моего выступления на совещании по вопросам теории. Текстэтот имеется, так как все, что диктуется нашим стенографисткам, заносится в опечатанную тетрадь.
Очень резко против Шепилова выступил первый секретарь ЦК комсомола Александр Николаевич Шелепин, чья карьера после этого пленума резко пойдет в гору. Для него Шепилов был недопустимым либералом:
— На последнем секретариате ЦК Шепилов произнес замаскированную, но гнусную речь. Он говорил, что неправильно утверждать, будто сельское хозяйство в СССР высокомеханизированное. Причем об этом он говорил с издевкой. Или возьмите его выступление на заводе «Серп и молот». Он говорил, что наши военные за границей ведут себя бестактно, недопустимо, что они там рыбу удят в неположенных местах. Разве это характеризует нашу славную армию? На совещании в ЦК он заявил, что наша школа должна готовить учащихся в первую очередь к учебе в вузах. Разве это линия нашей партии? Нет. Наша школа должна в первую очередь готовить ребят к жизни, к работе на заводе, в колхозе…
Шелепин предъявил Дмитрию Трофимовичу обвинения в идеологической ереси:
— Вы ведаете вопросами литературы и искусства. Скажите: почему, когда некоторые писатели начали молоть всякую чепуху, выступать с антипартийными произведениями, например Дудинцев и другие, вы не выступили против этого до тех пор, пока не вмешался, не выступил товарищ Хрущев? Вы сидели и отмалчивались. Видимо, подобные литераторы вас устраивают? По вашему указанию мне звонил заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС Рюриков и передавал ваше указание выпустить в издательстве «Молодая гвардия» паршивую антисоветскую книгу Дудинцева. К счастью, мы это указание не выполнили…
Один из идеологических функционеров доносил на Шепилова:
«Шепилов отражал обывательские настроения небольшой части интеллигенции — писателей и художников, которые в своих произведениях высказывали недовольство руководством партии… Отсюда началось его грехопадение. Шепилов заигрывал с творческой интеллигенцией. Если внимательно прочитать его выступления на съезде композиторов и художников, то очень бледно показана руководящая роль партии в искусстве».
