Завещание Ленина
26 мая 1922 года у Ленина случился удар: частичный паралич правой руки, ноги, расстройство речи. Через полгода, 16 декабря — второй удар. В узком кругу Сталин хладнокровно сказал: «Ленину капут».
Иосиф Виссарионович несколько поторопился. Владимир Ильич оправился, но к полноценной работе уже не вернулся. Все партийное хозяйство оказалось в руках Сталина. Его ближайший помощник Амаяк Назаретян по-дружески писал Серго Орджоникидзе: «Ильич совсем поправился. Ему разрешено немного заниматься. Не беспокойтесь. Сейчас совсем хорошо. Вчера Коба был у него. Ему приходится бдить Ильича и всю матушку Расею».
Ленин скоро осознал, что ему не на кого опереться. В эти месяцы Ленин обращается к Троцкому как к союзнику и единомышленнику. Когда разгорелась дискуссия о внешней торговле, мнения Ленина и Сталина разошлись.
12 декабря 1922 года Ленин написал своим единомышленникам:
«Ввиду ухудшения своей болезни я вынужден отказаться от присутствия на пленуме. Вполне сознаю, насколько неловко и даже хуже, чем неловко, поступаю по отношению к Вам, но все равно выступить сколько-нибудь удачно не смогу.
Сегодня получил оттов. Троцкого прилагаемое письмо, с которым согласен во всем существенном, за исключением, может быть, последних строк о Госплане. Я напишу Троцкому о своем согласии с ним и о своей просьбе взять на себя ввиду моей болезни защиту на пленуме моей позиции».
15 декабря Ленин информировал Сталина, что заключил «соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли… и уверен, что Троцкий защитит мои взгляды нисколько не хуже, чем я». Это напомнило Сталину о том, чего он боялся больше всего, — о блоке Ленина с Троцким. Сталин тут же отказался от своей прежней позиции, чтобы не оказаться под двойным ударом.
Вскоре Ленин вновь обратился к Троцкому за помощью, по существу, предлагая ему союз против Сталина: «Уважаемый товарищ Троцкий. Я просил бы вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем наоборот. Если бы вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным…»
Состояние Ленина стремительно ухудшалось. 23 декабря он начал диктовать знаменитое «Письмо к съезду», которое воспринимается как завещание. Первая, более безобидная часть «Письма» касалась необходимости увеличить состав ЦК и «придать законодательный характер на известных условиях решениям Госплана, идя навстречу требованиям тов. Троцкого».
Затем Ленин продиктовал главную часть завещания, где охарактеризовал главных лидеров партии: Сталина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова. Все характеристики очень жесткие, разоблачительные. Троцкого и Сталина он назвал «выдающимися вождями» партии, но предположил, что их столкновение погубит партию. По мнению Ленина, «тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью… Тов. Троцкий… отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».
4 января 1923 года Ленин продиктовал добавление к письму:
«Сталин слишком груб… Этот недостаток становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив… меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью… Но с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».
После Гражданской войны отношения Ленина и Троцкого усложнились. Пока шла война, у них практически не было разногласий. Когда встал вопрос, как восстанавливать нормальную жизнь, начались споры, иногда очень жесткие. Впрочем, и Ленин, и Троцкий считали споры и дискуссии естественным и необходимым делом. На личных отношениях это не отражалось.
В середине июля 1922 года уже тяжело больной Ленин, откликаясь на какое-то обострение отношений в политбюро, писал Каменеву: «Выкидывать за борт Троцкого-ведь на то Вы намекаете, иначе нельзя толковать — верх нелепости. Если Вы не считаете меня оглупевшим уже до безнадежности, то как Вы можете это думать??? Мальчики кровавые в глазах…»
На одном партийном совещании во время XI съезда партии в марте 1921 года Ленин говорил, что, несмотря на разногласия, «мы с Троцким сойдемся». И тут же добавил: «Он в аппарат влюблен, а в политике ни бе ни ме». Троцкий, наверное, обиделся, узнав, что о нем говорил Владимир Ильич. Но Ленин был недалек от истины.
Почему Троцкий вел себя так вяло и безынициативно, когда Ленин фактически выталкивал его на первые роли? Троцкий оказался наивен: он не верил в то, что его могут свергнуть с вершины власти. Он по-настоящему не стремился к первой роли. Ему нравилась роль мудреца, который с недосягаемой вершины взирает на происходящее. Он не был охвачен той неутихающей страстью к власти, поэтому и проиграл.
Завещание Ленина, как его ни толкуй, содержит только одно прямое указание: снять Сталина с должности генсека, остальных менять не надо, хотя Ленин и указал — довольно болезненным образом — недостатки каждого из самых заметных большевиков. Но Сталин — единственный, кто остался на своем месте. Остальных он со временем уничтожил. Более того, само завещание Ленина стали считать троцкистским документом, чуть ли не фальшивкой.
Ленин готовил это письмо к очередному, то есть XII съезду, который состоялся еще при его жизни. Как и всякий человек, он не верил в скорую смерть и надеялся на выздоровление. Но Сталин сделал все, чтобы письмо Ленина не дошло до делегатов съезда, которые — при жизни Владимира Ильича — могли бы и потребовать исполнения ленинских указаний.
Троцкий, обиженный резкостью ленинских слов, и совершенно не понимая, что последует дальше, не позаботился о том, чтобы письмо Ленина стало известно делегатам. На съезде выступление Троцкого было встречено такой бурной овацией, таким длительным, несмолкаемым громом аплодисментов, что Сталин и другие члены политбюро позеленели от зависти и злобы. А Ворошилов сказал, что «подобные овации просто неприличны, так можно встречать только Ленина».
Увидев, как вслед за Троцким в зал заседаний входит член ЦК Карл Радек, Климент Ворошилов сказал: «Вот идет Лев, а за ним его хвост».
Остроумный Радек ответил ему четверостишием:
У Ворошилова тупая голова,
Все мысли в кучу свалены,
И лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
Делегации, которые приходили приветствовать делегатов съезда, провозглашали: «Да здравствуют наши вожди Ленин и Троцкий!» Имя Сталина они не вспоминали. Троцкий увидел в этом признание партией его таланта и авторитета. Западные коммунисты вообще говорили о нем как о символе революции, Сталин и другие твердо решили, что от Льва Давидовича нужно избавиться. С XII съезда Сталин и его сторонники повели против Троцкого настоящую борьбу.
