— Сталин — это наиболее выдающаяся посредственность нашей партии.
Склянский понимающе кивнул. Они оба сильно ошиблись в Иосифе Виссарионовиче.
В Соединенных Штатах Склянский утонул в озере. Его смерть показалась более чем странной. В некрологе Троцкий назвал Склянского «превосходной человеческой машиной, работавшей без отказа и перебоев». Вместо Склянского первым заместителем наркомвоенмора и председателя РВС назначили Михаила Фрунзе, как сказал на партийном съезде Зиновьев, в помощь товарищу Троцкому, а в реальности ему уже приготовили смену. Командующим Московским военным округом вместо преданного Троцкому И.И. Муралова назначили его личного врага-Ворошилова. Климента Ефремовича ввели и в Реввоенсовет республики.
Из армии забрали многих видных политработников-сторонников Троцкого. Их разбросали по всей стране. Антонова-Овсеенко на посту начальника политуправления сменил Андрей Сергеевич Бубнов, который до этого заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК партии. Первым делом Бубнов приказал исключить из программы политзанятий беседу с красноармейцами на тему «Вождь Красной армии тов. Троцкий».
Председатель Центральной контрольной комиссии, то есть глава партийной инквизиции, Валериан Владимирович Куйбышев откровенно сказал Троцкому: «Мы считаем необходимым вести против вас борьбу, но не можем вас объявить врагом; вот почему мы вынуждены прибегать к таким методам».
Пока Троцкий лежал с температурой и молчал, страну мобилизовали на борьбу с троцкизмом. Он вернулся в Москву только во второй половине апреля 1924 года, когда Ленина уже похоронили, а его, по существу, лишили власти. Но, может быть, это жестоко — укорять Троцкого за бездействие, если он был так болен, что не мог подняться с постели? Чем же он был болен? Его преследовала какая-то таинственная инфекция — у него постоянно держалась высокая температура. Поразительно, что лучшие врачи того времени так и не смогли поставить правильный диагноз.
Весной 1926 года политбюро позволило Троцкому отправиться в Берлин — он надеялся с помощью немецких врачей избавиться от преследовавшей его температуры. Немецкие врачи постановили удалить миндалины. Операция делалась без наркоза. Троцкому собирались связать руки, как это было принято тогда, но он вынес операцию стоически. Через некоторое время температура опять повысилась и никак не желала спадать.
По мнению врача и писателя Виктора Тополянского, вождь и организатор Красной армии страдал неврозом. Преследовавшая Троцкого лихорадка — психосоматический феномен, встречающийся у впечатлительных и сверхэмоциональных людей. Таким Лев Давидович и был. Известно, что он иногда даже терял сознание, падал в обморок.
Пока Троцкий был занят полностью поглощавшим его делом, пока он готовил вооруженное восстание в Петрограде или сдерживал напор Белой армии, он не болел. Ни о каких неврозах не могло быть и речи. А когда война закончилась — в его жизни образовалась пустота. И он стал болеть… Это предположение подкрепляется словами Георгия Валентиновича Плеханова, писавшего о Троцком: «Он обладает взрывным характером и при успехе может сделать очень многое в короткое время, но при неудаче легко впадает в апатию и даже растерянность».
Но врачам, которые его лечили, считает Виктор Тополянский, это и не приходило в голову. Они боялись пропустить какую-то ужасную, неизвестную им инфекцию и тем самым усиливали в Троцком болезненные ощущения. Но, возможно, врачи, лечившие Троцкого, не так уж плохо понимали особенности его психического склада. Об этом свидетельствует документ, недавно извлеченный из секретного архива.
Еще в мае 1921 года нарком здравоохранения Николай Алексеевич Семашко писал Ленину:
«Здоровье тов. Троцкого опять ухудшилось. Я назначил консилиум из указанных здесь докторов и профессоров. Как видно, две причины обострения болезни: 1) переутомление и 2) несоблюдение диеты вследствие отсутствия продуктов. Между тем ему необходима строгая продовольственная диета (куры, сливочное масло, белая мука).
Я очень прошу строжайше выдавать тов. Троцкому продукты, как это предписано врачами, и в точности выполнять постановление ЦК по этому поводу».
Еще 23 апреля политбюро постановило: «Предписать тов. Троцкому выехать для лечения на дачу, сообразуясь при выборе места и срока с предписанием врачей. Наблюдение за выполнением тов. Троцким постановления возложить на тов. Дзержинского».
Консилиум, состоявший из самых известных врачей того времени — Дмитрия Дмитриевича Плетнева, Федора Александровича Гетье и Лазаря Соломоновича Минора, пришел к такому выводу:
«У Л.Д. Троцкого — хронический колит. Возможно, здесь есть неправильность морфологии толстых кишок. Необходим рентгеновский снимок для решения вопроса.
Обмороки — сосудисто-спастические рефлекторно со стороны кишок, быть могут и самостоятельно, т. е. спазм сосудов психического происхождения (переутомление). Необходима поездка во вторую половину лета на Кавказ (Кисловодск — Ессентуки)».
Однако Троцкий проиграл Сталину не потому, что ему мешала слабая психика, а потому что он фактически и пальцем не пошевелил для того, чтобы сохранить свое место в партийном руководстве. У Троцкого была масса достоинств: искрометный блеск ума, неисчерпаемый запас энергии, страстное красноречие и мужество, храбрость, решительность и способность брать на себя ответственность.
Но это лишь часть портрета — Троцкий был еще и самоуверенным, безапелляционным, колючим и нетерпимым. Он не мог рассчитывать на любовь партийного аппарата, который ненавидел ярких людей.
А Сталин был своим для партийных секретарей, которые не только определяли настроения масс, но и прямо руководили отбором делегатов на съезды. Сталин был гением тактики аппаратной борьбы. В конце декабря 1926 года Сталин в письме Молотову заметил: «Наши оппозиционеры — дурачье. Черт толкнул их полезть сечься — ну и высекли». Сталин был прав. В аппаратной борьбе за власть Троцкий не годился Сталину и в подметки.
На XIII съезде партии, летом 1924 года, на первом после смерти Ленина, Троцкого встречают бурными аплодисментами, хотя весь год его уничтожали как лидера оппозиции и его портреты стали исчезать из служебных кабинетов.
В конце 1924 года в Кисловодске он написал большой очерк «Уроки Октября», который наносил удар по революционной репутации лидеров партии — и Сталина, и Зиновьева, и Каменева, поскольку их роль в октябрьских событиях выглядела весьма незначительной. Поэтому Зиновьеву и Каменеву не терпелось вывести Троцкого из политбюро. Но осторожный и неторопливый Сталин счел необходимым для начала убрать Троцкого из вооруженных сил. 26 января 1925 года президиум ЦИК освободил Троцкого от должности наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета.
Как же тогда в армии относились к Троцкому?
Через четырнадцать лет, в феврале 1937 года, на пленуме ЦК, когда речь зашла о военном заговоре в армии, нарком обороны Климент Ворошилов говорил: «Троцкому к 1923 году удалось — об этом нужно прямо сказать — с помощью своей агентуры добиться немалых успехов в Красной армии. В 1923–1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, а об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИК, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого…»
