«Наркоминдел, по-видимому, решил тормозить всеми возможными способами завязываемые сношения с Америкой: на днях мы просили разрешить въезд сенатору Франсу, бывшему в течение последних лет в Америке наиболее горячим защитником соглашения с советским правительством. НКИД отклонил разрешение этого въезда… Политика НКИД есть политика всеобщего запора, и никакой торговли на этой базе у нас не выйдет… Чичерин и Литвинов не понимают, что восстановление сношений с такой страной, как Америка, не может произойти ранее, чем к нам присмотрятся после присылки десятков соглядатаев, официальных и неофициальных… Наркомат внешней торговли в первую очередь должен бороться с этой гибельной для Республики политикой НКИД».
Но Красин был неизлечимо болен и 24 ноября 1926 года умер в Лондоне. С его смертью советское правительство лишилось одного из немногих здравомыслящих и понимающих мир народных комиссаров.
Инициатором военного сотрудничества с германской стороны стал главнокомандующий рейхсвером генерал Ханс фон Сект. В 1921 году в военном министерстве Германии была создана специальная группа, которая занималась Россией. Ее представителей включили в штат немецкого посольства в Москве.
В 1922 году было подписано соглашение с авиастроительной компанией «Юнкере» о производстве на заводе в Филях (Россия) самолетов и авиамоторов. С помощью немецких фирм в России производились: самолеты, танковые моторы, стрелковое оружие, артиллерийские снаряды, боевые отравляющие вещества, на которые в те годы военные возлагали особые надежды. Под Самарой построили завод по производству химического оружия. Это место называлось Иващенково, потом его переименовали в Троцк, а в 1929-м — в Чапаевск.
Летом 1929 года в Каргопольских казармах (рядом с Казанью) открылись секретные танковые курсы для советских и немецких танкистов. Немцы прислали 12 танков и организовали учебу. Работу курсов инспектировал фанатик бронетанковых войск генерал Хайнц Гудериан, который был поражен бесхозяйственностью в Советском Союзе и открыто говорил об этом.
Американский профессор Сэмюэль Харпер, который в мае 1930 года приехал в Москву, обратил внимание на то, что многочисленные торговые атташе в немецком посольстве имеют явно военную выправку. На улицах Москвы он постоянно сталкивался с немцами, которые неуютно чувствовали себя без привычного мундира. А за городом он случайно набрел на учебный аэродром и заметил немцев, одетых в форму командиров Красной армии. Профессор предпочел немедленно удалиться…
Большой штат хорошо подготовленных работников отличал немецкое посольство от английского и французского, штат которых был весьма ограниченным. Некоторые работники германского посольства происходили из русско-немецких семей. Они являлись сыновьями немецких торговцев и промышленников, которые приехали работать в России и здесь женились.
Сотрудничество с немцами было выгодным для Красной армии. Военно-политическая доктрина, утвержденная политбюро летом 1929 года, исходила из того, что все западные соседи СССР — это вероятные противники. Нужно иметь с ними паритет по численности вооруженных сил и превосходство в авиации, танках и артиллерии.
Но ведомство госбезопасности крайне настороженно относилось к экономическому сотрудничеству с Германией. Чекисты считали иностранных инвесторов и работавших в России иностранных специалистов шпионами.
Чичерина раздражало особое внимание чекистов к немецким партнерам. Летом 1922 года он делился со своим заместителем Львом Караханом: «Тут мы наглупили больше, чем в чем-либо другом. Идиотское вмешательство Уншлихта (заместитель председателя ГПУ. — Л.М.) грозит уничтожением одному из главнейших факторов нашей внешней политики».
Дзержинскому все виделось в ином свете. Своему заместителю Генриху Григорьевичу Ягоде и начальнику Иностранного отдела ОГПУ Михаилу Абрамовичу Трилиссеру он дал такое указание: «У меня сложилось впечатление, что вообще германское правительство и монархические и националистические круги ведут работу на низвержение большевизма в СССР и ориентируются на будущую монархическую Россию… Случайно ли, что концессия «Юнкерса» фактически ничего почти делового нам не дала? Верно ли, что в этом только мы сами виноваты? Что из себя политически представляет фирма «Юнкере» и ее аппарат?»
Начальник контрразведывательного отдела ОГПУ Артур Христианович Артузов доложил Дзержинскому, что работающие в России немцы чуть ли не поголовно шпионы, и предложил все эти концессии ликвидировать. Точка зрения чекистов возобладала. Чичерину оставалось только возмущаться и жаловаться. Иностранных владельцев просто выставляли, все их имущество переходило в полную собственность Советского государства. На тех же станках и по тем же чертежам выпускали ту же продукцию, которая считалась полностью отечественной.
В конце 20-х появилась другая форма советско-германского военного сотрудничества. На территории России офицеры рейхсвера овладевали новой техникой: под Липецком появилась летная школа, под Казанью — танковая. На нескольких полигонах немцы учились применять химическое оружие.
Летом 1925 года немецких наблюдателей впервые пригласили на маневры Красной армии. Эта практика прижилась. В 1925 и в 1932 годах на немецких маневрах побывал будущий маршал Михаил Тухачевский, большой сторонник сближения с Германией. Контакты с немецкими офицерами, санкционированные политбюро, ему дорого обойдутся…
«Подвести под расстрел чекистскую сволочь»
Наркомат иностранных дел на Кузнецком мосту находился рядом со зданием госбезопасности. Дипломаты именовали чекистов «соседями». Это укоренилось. И по сей день и в центральном аппарате МИД, и в любом российском посольстве разведчиков называют соседями. Но отношения между ними никогда не были соседскими.
С этим ведомством Чичерин находился в состоянии постоянного конфликта. Иногда ему удавалось договариваться с чекистами. 22 июня 1922 года политбюро утвердило соглашение между Наркоматом иностранных дел и ГПУ:
«1. ГПУ не принимает никаких репрессивных мер по отношению к членам иностранных миссий, пользующихся иммунитетом, без предварительного соглашения с одним из членов Коллегии НКИД. Постановление распространяется не только на аресты, но также на обыски, посещения агентами ГПУ квартир, задержание на улице или где бы то ни было.
2. В отношении других сотрудников иностранных миссий, не пользующихся формально дипломатическим иммунитетом, ГПУ не принимает репрессивных мер, указанных в пункте 1, иначе как с ведома одного из членов Коллегии НКИД».
Постановление не исполнялось, чекисты арестовывали иностранцев, не ставя в известность дипломатов. 10 декабря 1925 года политбюро вновь вернулось к этому вопросу:
«а) признать необходимым оставить в силе старый порядок, предусматривающий согласование ОГПУ с НКИД вопросов, касающихся арестов иностранцев;
б) обязать НКИД давать ответы ОГПУ по указанным вопросам не позднее чем в 24-часовой срок;
в) обязать ОГПУ предоставлять НКИД все необходимые материалы, сообщая их персонально наркому или его заместителю, с полной гарантией сохранения их конспиративности».
