Он перешел к восточным границам.
— Что у нас здесь?.. Курильские острова наши теперь, Сахалин полностью наш — смотрите, как хорошо! И Порт-Артур наш, и Дальний наш, и КВЖД наша. Китай, Монголия — все в порядке… Вот здесь мне наша граница не нравится, — сказал Сталин и показал южнее Кавказа.
После смерти Сталина все требования были сняты специальным заявлением советского правительства от 30 мая 1953 года. Однако отношения между двумя государствами были безнадежно испорчены. Турция в 1952 году вступила в НАТО, и на ее территории появились американские ракеты с ядерными боеголовками. Отношения с Турцией удалось наладить только в 70-х годах.
Обострились и отношения с Ираном, на территорию которого во время войны были введены советские войска. Сталин и Молотов потребовали дать Советскому Союзу концессию на добычу нефти на севере страны. Весной 1946 года соглашение о создании смешанного советско-иранского нефтяного общества было подписано. Но меджлис Ирана не утвердил это соглашение. Кроме того, с помощью ведомства госбезопасности подогревалось «демократическое движение» в Южном Азербайджане в надежде на то, чтобы оторвать эту провинцию от Ирана и присоединить ее к советскому Азербайджану.
Трумэн был недоволен поведением СССР, его нежеланием выводить войска из Ирана. Президент писал своему госсекретарю: «Если Россия не натолкнется на железный кулак и жесткий язык, разразится новая война. Я устал нянчиться с русскими».
Жесткая линия США заставила Сталина вывести войска из Ирана. Отношения с Ираном восстановились только через десять лет, когда летом 1956 года шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви приехал в Москву. Посол Алексей Леонидович Воронин вспоминает, как на приеме в Кремле Хрущев тогда произнес необычный тост.
«Нам не нужна иранская нефть, — говорил Хрущев, — у нас своей нефти достаточно. Кому нужна нефть, пусть покупают ее у Ирана. Что касается вопроса о судьбе Иранского Азербайджана, то никакое вмешательство здесь недопустимо. Это иранская земля, она принадлежит этому государству, его составная часть».
Шах в ответном слове сказал, что Хрущев вытащил последние занозы из иранского организма и теперь открывается новая эра во взаимоотношениях двух государств…
Сталина заинтересовала и Африка. Когда обсуждалась судьба итальянских колоний в Африке, Молотов на встрече с американцами потребовал передать Советскому Союзу право опеки над одной из них — Триполитанией, нынешней Ливией. Молотов вспоминал: «Сталин говорит: «Давай нажимай!» Мне было поручено поставить вопрос, чтобы этот район нам отвести. Оставить тех, кто там живет, но под нашим контролем».
На переговорах с американцами Молотов опять поставил вопрос о предоставлении СССР подопечных территорий: «Почему вы не поддерживаете нашу просьбу?» Запись беседы зафиксировала полное несогласие сторон.
«Государственный секретарь Бирнс отвечает, что англичане хотят оставить итальянские колонии за собой, французы предлагают передать их Италии, а Советский Союз требует их для себя. При этих обстоятельствах самым лучшим решением будет решение о том, чтобы не передавать этих колоний никому.
Молотов говорит, что американское правительство обещало поддержать требование Советского Союза о предоставлении ему подопечных территорий.
Бирнс отвечает, что если один обещал другому дом в городе, то это вовсе не означает, что первый принял на себя обязательство дать второму любой дом в городе, например самый богатый, который был бы выбран вторым».
Сталин остался без колоний в Африке. Тогда Молотов пошутил: «Если вы не хотите уступить нам одну из итальянских колоний, мы удовлетворились бы бельгийским Конго». В Конго находились разведанные запасы урана. Первая атомная бомба уже была взорвана, и уран стал ценнее золота.
Атомная бомба в кармане
Ядерное оружие превратилось в серьезный фактор мировой политики. Американцы предложили отказаться от монополии на ядерное оружие и передать весь контроль над производством и использованием атомной энергии Организации Объединенных Наций. Сталин отказался от этой идеи: он предпочел создать собственное оружие. На лондонской встрече министров иностранных дел в сентябре 1945 года, через месяц после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, отношения между недавними союзниками — США и СССР — заметно испортились.
Когда государственный секретарь США Джеймс Бирнс высказывал Молотову свои претензии, нарком поинтересовался:
— Нет ли у Бирнса атомной бомбы в кармане?
— Вы не знаете южан, — ответил Бирнс, — мы носим пушки в наших карманах. Если вы не прекратите свои увертки и не дадите нам заняться делом, я намерен вытянуть атомную бомбу из кармана, и тогда вы получите.
Молотов и его переводчики рассмеялись. Они хотели превратить все в шутку.
На официальном обеде Молотов еще раз вернулся к теме бомбы:
— Конечно, мы должны обратить внимание на то, что говорит господин Бирнс, так как американцы — единственная нация, владеющая атомной бомбой.
В реальности он совершенно не собирался принимать во внимание американскую позицию. Тогда о Молотове и заговорили как о «господине Нет», который отвергает все предложения союзников. Лондонские газеты писали, что «Молотов безрассудно растратил огромный кредит доброй воли по отношению к России, который был накоплен в нашей стране во время войны». В глазах миллионов западноевропейцев Советский Союз в годы войны был почти демократическим государством. В первые послевоенные годы и американцы, и западноевропейцы с трудом привыкали к мысли, что теперь не Германия, а Советский Союз представляет для них опасность.
3 декабря 1945 года британский посол в СССР сэр Арчибальд Кларк Керр писал своему министру, что победа над Германией помогла Москве обрести чувство безопасности, но «затем появилась атомная бомба. Одним ударом было нарушено равновесие сил, которое, казалось бы, установилось. Запад остановил Россию, когда все казалось ей достижимым. Три сотни дивизий практически утратили всякую ценность».
На сессии Генеральной Ассамблеи ООН Молотов произнес слова, которые прозвучали тогда пугающе:
— Нельзя забывать, что на атомные бомбы одной стороны могут найтись атомные бомбы и еще кое-что у другой стороны, и тогда окончательный крах всех сегодняшних расчетов некоторых самодовольных, но недалеких людей станет более чем очевидным.
По словам самого Молотова, Сталин потом ему сказал:
— Ну ты силен.
В декабре 1945 года госсекретарь Бирнс приехал в Москву. Во время обеда Молотов вспомнил шутку американца и попытался ее обыграть:
— После нескольких бокалов мы, возможно, изучим секреты, которые у меня есть, и проверим, нет ли у меня в кармане атомной бомбы, чтобы достать ее оттуда.
Все встали, чтобы выпить, и тут вдруг вмешался крайне недовольный тостом Сталин:
— Выпьем за науку, и за американских ученых, и за то, что они сделали. Это слишком серьезная тема, чтобы шутить. Мы должны теперь работать вместе, чтобы использовать это великое изобретение в мирных целях.
