В ноябре 1919 года Вышинский выступал на первом Всероссийском совещании распределительных комитетов:
— Ныне в деле распределения не приходится руководствоваться общечеловеческим принципом справедливости… Мы переходим от принципа уравнительного распределения к принципу классового распределения.
И в заключение Вышинский процитировал, как он выразился, «афористично меткое высказывание товарища Зиновьева»:
— Мы даем рабочим селедку и оставляем буржуазии селедочный хвостик.
Сам Андрей Януарьевич не голодал, но дрожал от страха. Вышинский оставался членом партии меньшевиков, большевики его к себе не принимали. Но вмешался сокамерник — и в феврале 1920 года его, наконец, приняли. Андрей Януарьевич нашел верный тон в отношениях со Сталиным — только на «Вы», с почтением и восхищением, без малейшей попытки напомнить о прежних дружеских и равных отношениях. Это Сталину понравилось. Тем, кто безоговорочно понимал и принимал его величие и превосходство, он благоволил.
Осмелев, Вышинский попросил Московский комитет большевиков использовать его по юридической части. Его сначала избрали председателем Столичной коллегии защитников (адвокатов), но защищать, спасать от несправедливости — это была не его стезя. И вскоре он становится прокурором Уголовно-судебной коллегии Верховного суда России.
На умелого, образованного и хорошо говорящего прокурора обратили внимание. Он еще и занимался преподаванием, с удовольствием читал лекции. Его назначили деканом экономического факультета Института народного хозяйства. В 1925 году ученый совет избрал Вышинского ректором Московского университета: кто же из профессоров знал, с каким человеком они имеют дело? Через три года его утвердили членом Коллегии Наркомата просвещения РСФСР и заведующим Главным управлением профессионального образования.
Дело профессора Рамзина
Имя Вышинского прогремело на всю страну в 1928 году на процессе, начало которому положило «разоблачение» полномочным представителем ОГПУ на Северном Кавказе Ефимом Георгиевичем Евдокимовым «вредительской организации» инженеров. Эти преступники, утверждали чекисты, по директивам из Парижа проводили вредительскую работу в городе Шахты (Ростовская область).
«Шахтинское дело» разбирало Специальное судебное присутствие. Вышинского Сталин утвердил председателем. Обвинителем был назначен прокурор РСФСР Николай Васильевич Крыленко, старый большевик, первый главнокомандующий Красной армией. Андрею Януарьевичу не понравилась незначительная в советской юстиции роль судьи (приговор утверждался заранее). Он сам желал быть обвинителем, разоблачителем, человеком, которого слушают с замиранием сердца, и во время процесса не упускал случая оборвать прокурора Крыленко.
Вышинский легко отрешился от всего, чему его учили в университете и что он наблюдал в адвокатской конторе Павла Малянтовича. Он без колебаний переступил через все принципы права. После «Шахтинского дела» он написал книгу, в которой, в частности, отметил: «Советский суд — этот ответственнейший орган пролетарской диктатуры — должен исходить и всегда исходит исключительно из соображений государственной и хозяйственной целесообразности».
В 1930 году он вновь возглавил Специальное судебное присутствие по «Делу Промпартии». Это был первый процесс, который поразил мир полным признанием обвиняемых. На «шахтинском процессе» обвиняемые еще пытались защищаться и доказывать свою правоту. 11 ноября 1930 года в московских газетах было опубликовано обширное обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации «Союз инженерных организаций» (Промышленная партия). Самым известным из обвиняемых был профессор Леонтий Константинович Рамзин, известный теплотехник, участник ленинского плана ГОЭЛРО — электрификации всей страны.
Читая обвинительное заключение, подписанное прокурором России Николаем Крыленко, советские люди узнавали о том, что чекисты наконец-то обнаружили центр всей вредительской деятельности в стране. Промпартия объединила «все отдельные вредительские организации по различным отраслям промышленности и действовала не только по указаниям международных организаций бывших русских и иностранных капиталистов, но и по прямым указаниям правящих сфер и генерального штаба Франции по подготовке вооруженного вмешательства и вооруженного свержения Советской власти».
Деятельностью вредителей из-за рубежа руководил Торгпром — находившееся в Париже объединение «крупнейших заправил дореволюционной промышленности, поставившее своей задачей политическую работу по борьбе с советской властью за возвращение своих бывших предприятий». Руководители Торгпрома Денисов и Третьяков значились в списке кандидатов на пост министра торговли и промышленности в правительстве, которое будто бы предлагалось сформировать после свержения советской власти.
Главный обвиняемый профессор Рамзин говорил:
— Третьяков сказал, что при использовании войск Польши, Румынии, прибалтийских стран и врангелевской армии — около 100 тысяч человек — интервенция будет располагать прекрасно оборудованной армией, что, по мнению многих бывших промышленников, при морской поддержке на юге и севере можно рассчитывать на успех даже с небольшой армией…
Но все это была сплошная липа. К моменту начала процесса над Промпартией Сергей Третьяков уже два года работал на советскую разведку. В ОГПУ прекрасно знали, что Торгпром, названный Крыленко главным центром вредительства, фактически уже не существовал, а вредительской работой не занимался никогда. Во время процесса Промпартии сотрудник советской разведки в Париже встретился с Третьяковым, который изумленно сказал ему:
— Должен вам заметить, что вы совершаете ошибку. Ту работу, которую вы приписываете Торгпрому, он не ведет. Поверьте, это просто невозможно, чтобы членам Промпартии пересылались такие большие суммы. Помилуйте, господа, откуда? Ведь не только я, даже такие люди, как Денисов, сейчас перебиваются с хлеба на воду, не могут себе на жизнь заработать. Я должен вам сказать, что к «Делу Промпартии» я никакого отношения не имел и до начала процесса даже не слышал о ней.
— И ни с кем из этих людей не виделись?
— Нет, — ответил Третьяков. — Я читал в ваших газетах, что мне приписывают оказавшиеся на скамье подсудимых люди, но все это плод их фантазии. И вообще ваш страх перед интервенцией, подготовляемой Францией, ни на чем не основан. Премьер-министр Бриан — сторонник мира. Кто же будет против вас воевать? Югославия? Нет. Италия? У нее нет никаких интересов в этой части Европы. Германия? В нынешней ситуации и речи быть не может. Чехословакия? Нет. Кто же, кто же?..
За рубежом с изумлением констатировали, что все обвиняемые по «Делу Промпартии» сознались в чудовищных преступлениях, хотя на процессе не было представлено ни единого доказательства их вины!
Обвиняемые, действуя по разработанному в ОГПУ сценарию, нарисовали грандиозную картину разрушения «вредителями» экономики страны, создавая Сталину роскошное алиби, которого хватило на десятилетия.
В студенческие годы я встречал людей старшего поколения, которые помнили процесс Промпартии и, глубокомысленно покачивая головой, говорили о том, какой ущерб нанесли стране такие вредители, как профессор Рамзин. Они и не подозревали, что профессор, так хорошо подыгравший чекистам, был помилован, вернулся к любимой работе и даже получил в 1943 году Сталинскую премию за свои исследования.
