– Шляется где-то, – пожаловалась Динка стенке сарая. – Чего шляться? Нормальная собака в такую погоду и блоху из-под хвоста не выгонит.
Она нехотя сошла с тропы. Легкие собачьи следы вились поверх твердого наста, а у нее нога сразу провалилась по колено. Чувствуя, как снег щедро сыпется в ботинки, Динка все-таки догребла до дровяника, постучала ногой в дощатую стенку, надеясь, что Будка просто дрыхнет, угревшись в каком-нибудь темном уютном уголке. Никто не откликнулся, и она решила оставить кусок прямо тут. Конечно, его могла утащить любая залетная псина. Но тут уж Будка сама виновата – на месте надо сидеть. И щенка не слышно. Уж этот толстолапый наверняка прятался где-то поблизости. Динка постояла еще минуту. Щенок (если он вообще был там, под сарайкой) сидел тихо-тихо. Из щели внизу тянуло теплым воздухом, пропахшим сухой травой, опилками, псиной. Динка пыталась заглянуть в лаз, но он уходил слишком глубоко. Снег, набившийся в ботинки, таял, пальцы коченели, и она, разозлившись, побежала домой.
Дома лениво полистала дневник, вывалила на стол гору учебников. Покосилась на компьютер. Нет-нет-нет, только сядешь – все уроки из головы вон. Динка вовсе не стремилась в отличницы, но ей не хотелось огорчать тетю. Да и в новой школе лучше сначала показать себя с хорошей стороны, и если не грызть гранит науки, то хотя бы его понадкусывать. А потом можно и расслабиться.
Уговаривая себя саму, она открыла учебник по алгебре, удачно разделалась с половиной задания и облегченно решила попить чайку. На подоконнике в кухне валялась местная газета. Тетя всегда внимательно читала ее, уделяя особое внимание поздравлениям к юбилеям и свадьбам. Динку больше волновали анекдоты на последней, она лениво пролистнула страницу, и тут ей в глаза бросился заголовок «Собачий вопрос – нет отбоя от зверья!».
Какая-то тетка прислала письмо в редакцию – мол, в городе расплодились собачьи стаи, шагу не ступить, чтобы не наткнуться на «рычащую, злобно оскаленную пасть» (тут Динка хмыкнула). Эти самые «оскаленные пасти», похоже, преследовали бедную тетку и днем и ночью. Впрочем, никакой другой вины, кроме того, что они «лают, как бешеные», «являются переносчиками опасных инфекций» и «держат в страхе весь город», собакам не предъявлялось. Динка похихикала, представив дрожащий город в кольце кровожадных бешеных тварей, и тут взгляд ее зацепился за последний абзац. Там тетка с великим торжеством утверждала, что недавно «злобное животное» кинулась-таки на некоего молодого человека и «принялось рвать его с диким остервенением прямо на моих глазах».
– Вот как, рвать? – прищурилась Динка. – Рвать, говорите? А после, видимо, еще и метать?
Дальше тетка сама, не хуже той собаки, с диким остервенением накидывалась на местные власти. Которые, сволочи, бездействуют, вместо того чтобы рвать и метать в ответ. В конце шла врезка от имени редакции. О том, что «меры будут приняты», «опасное животное будет нейтрализовано», и что «специальная бригада в ближайшие дни наведет порядок на Строительном квартале».
Строительный квартал, Строительный…
Что-то знакомое вертелось в голове.
Динка вчиталась еще раз – «бешеная тварь… рвать с остервенением… кровожадно вцепилась в рукав молодого человека».
И вдруг в голове всплыла табличка на углу развалюхи, мимо которой она ходила несколько раз на дню.
Строительный квартал!
Та самая тропа в магазин!
Будка!!!
Она оделась в три прыжка, впихнула ноги в невысохшие ботинки, позабыв о теплых носках. Она мчалась сквозь лес, уговаривая себя саму – ну мало ли собак на этом Строительном, ну мало ли кто и где рвал с остервенением молодых парней, ну мало ли куда выехала эта проклятая бригада…
Оступаясь и проваливаясь, она прыгала по сугробам напрямик.
И, наконец, тяжело дыша, ткнулась в стенку знакомого дровяника.
Кусок печенки исчез.
Динка с облегчением привалилась к сараю плечом. Улыбнулась.
Ну, слава богу! Конечно, статья о какой-то другой собаке. А Будка где-то здесь, слопала печенку и сейчас сладко дремлет в тепле со щеночком под боком… Сейчас она посвистит – и Будка выйдет.
Но Будка не выходила.
Натоптанная собачья тропа уводила за угол сарая. Динка свернула туда. Снег за углом был разворочен и смят. В мешанине следов выделялась широкая полоса проломленного наста, будто что-то тащили волоком. Ветерок трепал клочья шерсти, прилипшие к сломанному репейнику. Она наклонилась ближе.
Серая шерсть.
Серая…
За воротами ближайшего дома, у поленницы, кто-то ходил, поскрипывая валенками.
– Извините! – крикнула Динка через забор. – Вы не видели, что тут произошло? Я ищу серую собаку, она тут жила.
– А ты кто, журналистка, что ли? – живо обернулась к ней женщина в тулупе и платке. – Прикончили эту псину, как раз сегодня утром, прям у нас вон под окнами. Стрельнули ядом каким-то. И правильно, бешеная она. До чего дожили – уже до колонки с ведром не дойти. Михална говорит, на парня бросилась, Михална-то, соседка, вон, из окошка все углядела. А на нас брехала только, а мы и не знали, что бешеная. Письмо, вон, в газете – только тогда спохватились. Небось в мэрии до этого никто не почесался, а у нас тут ребятишки бегают – так хоть бы кто задницу от стула оторвал. А за свет им плати, как же! Скоро уже всю пенсию забирать станут, довели народ до ручки.
– Как… прикончили?
– Туда и дорога, кинули в машину – да и дело с концом. Как на мужиков-то она бросилась от сарайки вот этой – бешеная, ну точно бешеная! Ее бы в мэрию нашу запустить, ох уж там они бы забегали, а то сидят по своим креслам, по бокам уже жир свешивается, а на людей им плевать. Так и напиши в газету-то. Колонку когда починят? С ноября на дальнюю ходим, они что там думают, вечно над народом издеваться можно? Народ им еще пока-ажет!
– А…
Губы не двигались. Она качнулась и побрела прочь.
Перед глазами все время стоял ее первый пес, Арс. Рыжий ирландский сеттер, шебутной, веселый, с летящими ушами, в каждом как будто запутался рыжий ветер. Как они сидели под столом в сумерках обнявшись… как он ронял ей на одеяло обглоданную косточку в подарок… как они наперегонки мчались с горы…
Зачем ты бросил меня, Арька, зачем сорвался с поводка? Я знаю, все собаки после смерти попадают в небесную собачью страну. Там лесные поляны и лужи с вкусной водой, там круглый год стоит погода «гулять», там летучие кошки на каждом дереве, и за ними гоняются летучие псы, размахивая ушами-крыльями…
Динка вытерла глаза варежкой.
Там все собаки время от времени становятся грустными и садятся возле облачной границы – ждать своих хозяев. И некоторые, самые нетерпеливые, засовывают нос прямо в облака…
«Щенок, – стукнуло в голове, – щенок!»
Все это время, оказывается, она бездумно шагала вперед по лесной дороге. Огромные ели медленно шевелили верхушками, снег невесомо сыпал и сыпал сверху. Похолодало. Мокрые варежки заледенели.
