На сцене мерцал красный прожектор, но никого не было, только музыка в колонках. Динка зажмурилась. Эта музыка будила что-то дикое, странное… Тут ее толкнули сзади, глаза распахнулись, и она увидела черную тень, подсвеченную малиновым раскаленным светом, прямо перед собой, на сцене. Тень развернулась вкрадчиво, как кошка.
Толик!
Конечно, она видела его на репетиции, но без костюмов, без света, без музыки. А теперь черная шелковая рубашка его трепетала, струилось длинное бордовое платье его партнерши. И прибавилось что-то еще, неуловимое. Толик сейчас был не просто мальчишкой, с которым она бегала на каток и перекидывалась колкостями. Он скользил по сцене как ягуар. Прожектора тревожно мигали красным, когда он ронял партнершу, словно падающую звезду – и милостиво подхватывал возле самой земли. Планета вращалась быстрей. Где-то море выходило из берегов. И если бывает взгляд, как удар кинжала, то взглядом Толика можно было вооружить целый отряд тайных убийц.
Динка вытянулась вперед. Мелодия задрожала, как струна, натянутая между быком и матадором, Толик скользнул вправо, к краю сцены, Динка успела два раза хлопнуть ресницами. На третий у него в руках появилась красная роза. Черные глаза нашли ее. И Толик уронил розу прямо на Динку, прям на голову. Сзади завистливо ахнули.
Толик вернулся к своей девушке, бешено закрутил ее напоследок – и мелодия оборвалась. Зажегся свет, зал захлопал, затопал ногами. Танцоры кланялись, девчонка в бордовом платье гордо улыбалась, выходя вперед, а Толик посылал воздушные поцелуи на все стороны света. Выходило, что у света как минимум восемь сторон.
Динка стала пробираться к выходу. Девчонки, мимо которых она проходила, оглядывались ей вслед, перешептывались, косились на розу. Она протолкнулась сквозь душную тесноту зала в коридор и спустилась на первый этаж.
Тихо было в школе, тихо и пустынно. Сверху долетали приглушенные обрывки музыки, смеха, аплодисментов. Здесь же, в прохладном пустом холле перед раздевалкой, никого не было. Динка подошла к окну, прижалась пылающим лбом к холодному стеклу. Уже стемнело, зимние сумерки висели снаружи, разбавленные золотыми квадратиками окон.
«Какой странный день, – думала Динка. – Неужели правда есть святой Валентин, который покровительствует влюбленным? Интересно, какой он? Молодой, с крыльями? С сумкой, набитой валентинками? С красной розой в зубах? Какие глупости в голову лезут… Может, сбежать, не дождавшись? Или вернуться в зал?»
Но она никуда не пошла, села на подоконник, пристроив рядом длинную розу. По тропинке перед школой бегали малыши, плюхались с разбега на ледяную дорожку. Им не было дела ни до святого Валентина, ни до школьных праздников, ни до самой любви. Они отчаянно скользили пузом по льду, не подозревая, что абсолютно счастливы.
Когда-то ей тоже хватало для счастья чистого щенячьего восторга. Теплого дождика, осеннего леса, новой игрушки, шоколадки, сказки, прочитанной на ночь. А теперь она всего этого почти и не замечает. Теперь она не умеет быть счастливой одна, теперь ей отчаянно нужен кто-то еще.
Сверху снова донесся смех. Кончился очередной номер. А минут через пятнадцать, наверно, кончится и вся официальная часть. И начнется бал. Ради которого все старшеклассницы сегодня мучились с утра, делая прически, выбирая наряды, тщательно наводя макияж. Динка ведь и сама выглядела необычно. Длинное черное платье с разрезами струилось вдоль ее ног. Вместо привычного рюкзачка с плеча свешивалась маленькая сумочка на черном атласном шнурке. Волосы подхвачены на затылке в сложное плетение, а вдоль щек завивались длинные пряди. И взгляд у нее – Динка знала это – сегодня таинственный, глубокий, темный. Как будто вместе с платьем ей передалась невидимая энергия женственности.
– Динка!
Сверху по широкой лестнице спускался Толик.
Она совершенно по-детски спрыгнула с подоконника ему навстречу.
– Тьфу, напугал! А ты чего здесь? У тебя же еще танцы с девчонками, разве нет? Слушай, это было неожиданно… но спасибо! Никто мне еще цветов не дарил с таким эффектом. Гляди, начнут теперь вслед горлопанить – жених и невеста, тили-тили-тесто…
И осеклась.
Она-то думала, он ответит: «Ну и прекрасно, всегда мечтал на тебе жениться» или даже: «Пусть завидуют, что у тебя такой крутой жених», – но поняла, что с таким лицом ничего подобного он ей не ответит.
– Толик? Ты чего?
А он приближался – насупленный, жесткий, непривычный. Губы в ниточку. Это Толик-то, у которого рот всегда до ушей. Динка в растерянности остановилась у края подоконника.
На лестнице появилась стайка девчонок – фанатки Толика, по большей части из младших классов. Седьмой, даже шестой – как же, дружить с мальчиком на пару классов старше – это же мечта, высший школьный шик. Да еще с таким ярким мальчиком. С ним после сегодняшнего вечера захотят дружить даже первоклашки. Да что там! Из детского сада прибегут, в очередь записываться с горшками в зубах.
– Ой, Толик, мы тебя ищем. Ты – супер! Слышал, мы тебе «браво» кричали? Мы хотим с тобой сфоткаться.
– Чур, я первая!
– Ой, девочки, давайте вместе, а его в серединку.
– Не толкайся, эй, я тебя сама щас толкну – полетишь со свистом!
– Толик, со мной отдельно, я тебя и в зале снимала…
– Эй, не наглей, сначала со мной!
Ну, понятно – звезда и поклонницы. Сейчас они его еще на сувениры делить начнут. Пуговицы отгрызать, волосы выщипывать. Бремя славы порой тяжело, как мешок цемента.
– Подождите! – отмахнулся тот и крепко взял Динку за руку.
– Случилось что? Чего такой хмурый?
Он вдруг развернул ее – она подалась – и оказался совсем близко. Как тогда, на площади. И глядел блестящими злыми глазами. Она не понимала.
От лестницы послышался шепот, смешки. Динке стало неудобно.
– Это правда? – наклонился он к ней.
– Что? – еще больше удивилась она.
– «Я только теперь поняла, что полюбила тебя, когда ты говорил про снег. Помнишь, мы стояли под фонарем? И ты сказал, что зима – это космос, который приходит к нам в гости…» Это правда?
Динка замерла.
Он цитировал ее письмо. Слово в слово.
Толик не выдержал, выдохнул:
– Чем он лучше… – и вдруг подхватил ее и сделал первый скользящий шаг. Только теперь это было совсем не волшебно. А страшно.
– Откуда узнал? – спросила она, машинально повторяя его движения. Подчиняясь его рукам.
Толик сделал поворот и крутанул Динку:
– Он же мой друг! Сам мне все рассказал.
– Сам? – Они сделали несколько шагов по кругу. – Не верю!
– Он его мне отдал! – Толик рванул ее к себе так, что голова мотнулась. – И правильно. Ты моя девушка. Я должен был знать.
– Твоя? Твоя девушка? – тоже повысила голос Динка. – Когда я была твоей девушкой?! Опомнись! Мы же все решили тогда, в самом начале!
