– Пойдите подышите свежим воздухом, граф, – резко сказал он. – Винные пары на вас дурно повлияли.
– Ой ли? – прищурился Томас. – Неужто беретесь утверждать, что мы не правы?
– Вы идиот, граф Дериварн. В вашей голове пусто и ветер свистит. – Брейсверу очень захотелось вмазать этому тупому солдафону по роже, как в какой-нибудь из бесчисленных трактирных драк его юности, но король сдержался. Нет смысла бить рукой, если можешь ударить словом. – И, как полный и беспросветный идиот, – продолжил он, улыбаясь той самой улыбкой, которая, Гледерик прекрасно знал это, способна была кого угодно довести до дрожи, – вы записали в идиоты также и меня. Глупцы везде видят себе подобных. Одна лишь загвоздка – я не подобен вам. Если человек мешает мне, я устраняю его, но не раньше, чем он перестанет приносить мне пользу. Лорд Александр Гальс мог выиграть для меня эту войну, а еще из него мог выйти славный первый министр. И кем мне надо быть, чтобы выбрасывать, словно никчемный мусор, настолько полезную фигуру? Я, может, и тварь бездушная, но все равно умнее вас.
В ответ на эту тираду Томас прикусил нижнюю губу, совершенно как ребенок, отчитанный недовольным наставником. Да он же и есть ребенок, сообразил Гледерик. Здоровенное дитя шести футов росту и тридцати двух лет от роду, прекрасно обученное ездить верхом, горланить пьяные песни, орудовать топором и двуручным мечом, – но ни черта не понимающее за пределами этого. Брейсверу полагалось проникнуться к Дериварну презрением, но вместо этого он испытал совершенно другое, малознакомое ему чувство. Он не мог сказать точно, как оно называется.
– Ну предположим… – медленно произнес Томас Дериварн, наморщив лоб. – Пусть так, смерти Алекса вы не желали, поверим, раз уж не проверить никак. Но дело ведь не в одной смерти Алекса, верней сказать, не только в ней. Мы ведь и подумали на вас потому в первую очередь, что вы тот, кто вы есть. Когда Эрдер рассказал мне о наследнике Карданов, и когда я вам присягнул, я же не знал, кому присягаю. Вернее, так: я знал имя и фамилию, но не знал человека. Раньше я думал, одной фамилии достаточно, чтобы не ошибиться, оказалось – нет… Лорд Джейкоб сказал мне: вот, смотри, пришел некто от старой крови, он спасет Иберлен. Мол, некто этот благороден, умен, силен духом, честен… ну и все такое. Он достоин нами править. Я и поверил, чего тут не поверить, раз уж вы и впрямь не казались размазней. Уж лучше вы, подумал я, и Роальд вот тоже так подумал, да и все остальные. Уж лучше вы, чем Брайан, который своих сапог дома не найдет без помощи лакеев. Или чем его сынишка, на которого плюнешь – с ног свалится. Да вот прогадали мы все. Брайан, хоть и дурак, подколодной тварью не был. Я одного не забуду, милорд. – Томас заговорил тихо-тихо, и чувствовалось, до чего же силен его гнев. – Не забуду я того дурачка, стрелка, что сэра Раймонда порешил. Ваш же стрелок был, ваш человечек, так? Ваш… и мой… наш, в общем. И приказ выполнял, пусть и не вами отданный, а терхоловский… но Терхол, даром что бес продажный, тоже в одном котле с нами варился. Ну вот… Стрелок свое дело сделал, а вы его убили. Вам в благородство захотелось сыграть, показать, какой вы великодушный к врагам, настолько, что друзей не жалеете… Ну и что можно сказать по такому-то поводу. Ублюдок вы, сэр. Не по законам человеческим, душой своей ублюдок. Чтобы вам сдохнуть поскорей, честное слово. Все-то вы играете в свои балаганы, а другим подыхать. Подумали мы тут с братцем Роальдом… не поздно переиграть еще. Раз лопухнулись, ну да теперь исправим все. Пока вы еще делов не наделали. Уж лучше Гайвен Ретвальд, честное слово.
Брейсвер опустил взгляд, изучая стоявший перед ним бокал. Осторожно взял его в руки, по-прежнему не глядя на Дериварна. Как смешно и глупо все получается… Он вздумал играть на благородстве этих недоумков, на нем и поскользнулся. Гледерик чувствовал сожаление, хотя и знал, что сожаление – самое глупое из чувств, придуманных людьми.
За окном стоял теплый весенний вечер, да и камин горел от души, но Гледерику Брейсверу, называвшему себя Гледериком Карданом, вдруг сделалось зябко.
Он поднял голову, встретившись с Дериварном взглядом.
– Вы допустили всего одну ошибку, мой благородный рыцарь, – мягко сказал мальчишка из грязного портового города на берегу далекого восточного моря, мальчишка, выросший и вернувший себе трон, о котором отец рассказывал ему когда-то сказки, вечерами, очень похожими на этот вечер. – Всего одну ошибку. Вам следовало убить меня сразу. Отравить вино или ударить в спину кинжалом, или подстрелить из арбалета. Сделать свою работу быстро, без колебаний и сомнений. Никогда не следует сообщать жертве, что собираешься нанести удар. Никогда не нужно предупреждать собственного врага, если не уверен, что окажешься быстрее. Никогда нельзя давать противнику преимущество. Нельзя, а вы этого не учли. Томас, вы не умеете убивать королей.
Гледерик покачал головой. И швырнул бокал Дериварну в лицо.
Томас успел пригнуться и закрыть лицо локтем. Во все стороны полетели осколки стекла и винные брызги, а Гледерик взлетел прямо на стол и ударил Дериварна ногой в плечо. Томас откинулся назад и рухнул со скамьи, а Брейсвер, не теряя времени, перепрыгнул на соседний стол, стоящий у стены. Холдейн соскочил со своего кресла, обнажая меч, и левой рукой закрыл дверь на засов. Гледерик схватил удачно подвернувшийся тяжелый медный кувшин и бросил в Роальда. Граф отбил его мечом, да с такой силой, что злосчастный кувшин вылетел в окно. Брейсвер огляделся в поисках оружия. В противоположном углу кабинета в оружейной стойке хранились шпага и топор, но сперва до них нужно было добраться. Врагов никак не минуешь, а у самого Гледерика при себе имелся лишь кинжал.
– Стража! – заорал Брейсвер. Ближайший пост охраны у дверей приемной, солдаты должны его услышать, да вот как они войдут, если Холдейн запер дверь?
Дериварн меж тем поднялся на ноги и, выхватив клинок, ринулся к Гледерику. Тот сорвал со стены тяжелый гобелен, изображавший какое-то празднество, и набросил его на Томаса, как одеяло на расшалившегося кота. Тут же взлетевший меч рассек потемневшую от времени ткань на лоскуты, но Брейсвер уже успел проскочить мимо Дериварна и на прощание пнул его в спину, опрокинув на ковер. Метнулся мимо окна к вожделенной оружейной стойке, но Холдейн бросился Гледерику наперерез. Наследник Карданов схватился за кинжал и отбил нанесенный Роальдом удар, быстрый и хлесткий, как ветер в горах. Брейсвер тут же сделал врагу подсечку. Нескольких мгновений, пока заговорщики поднимались на ноги, хватило, чтобы наконец добраться до шпаги.
В дверь заколотили. Наконец-то явились стражники! Одна загвоздка: войти они смогут не раньше, чем притащат таран, а притащат его нескоро. Значит, справимся сами. Так даже лучше.
Холдейн и Дериварн коротко переглянулись. Брейсвер прекрасно понимал, о чем думают незадачливые убийцы. Дела их плохи, но если они убьют короля прежде, чем в кабинет ворвутся солдаты, то могут еще сами остаться в живых. Воины, лишившиеся государя, едва ли поднимут руку на знатных господ.
– Ну, господа хорошие, – произнес Гледерик, проверяя баланс клинка, – кто из вас не боится щекотки?
Оба вельможи бросились на него. Брейсвер уже ждал этого и проворно отскочил в сторону, уходя с их пути. «До чего же вы предсказуемы, милые мои щенята, как легко заставить вас плясать под мою флейту – даже когда вам кажется, что вы вот-вот разорвете мне горло». Очень быстро, почти танцуя, Гледерик оказался позади врагов и всадил кинжал графу Холдейну в спину, по самую рукоятку. Роальд рухнул на ковер, убитый в один миг. Дериварн мигом развернулся, приняв защитную стойку.
