Вернулось мне за это сторицей, когда однажды я пошёл в туалет в своей спальне, включил свет, и, адский ад, там была змея. Тоже мёртвая. Я почти обкакался ещё до того, как добрался до горшка.
Мы постоянно разыгрывали друг друга. Шутки помогают людям лучше поладить. И ещё, я полагаю, это тест на то, как человек на них реагирует.
Дела шли распрекрасно, а Дон всё продолжал: “Ничего не получится. Если не вернёте Оззи, вам конец.”
Мы были все в работе в доме, когда неожиданно появились какие-то ребята и увезли мебель, которую для нас заказывала Шарон. Мы замечали, что вещи постепенно исчезают. И стращали друг друга: “Не пускай их внутрь. Отберут диван.”
Это было отвратительно, поэтому мы решили полностью разорвать наши отношения с Доном. Он так долго хотел стать нашим менеджером, и так недолго присматривал за нами. Тогда нас захотел подобрать Сэнди Перлмен (Sandy Pearlman), менеджер Blue Oyster Cult. Мы оставили его как запасной вариант, так как снова решили заниматься всем сами, совсем как во времена перед тем, как управление в свои руки взял Дон. У нас всё ещё работал Марк Фостер, помогавший нам с повседневными делами со времён “Sabbath Bloody Sabbath”. Он был вроде ассистента, путешествовал с нами, организовывал проживание в отелях, переезды и что бы там не потребовалось ещё.
У Марка были физические проблемы, в области паха, наподобие слоновой болезни. Самое нелепое в том, что он стоял с этой своей выпуклостью и вместо того, чтоб попытаться скрыть её, он выпячивал её на показ, и это было первое, что вы замечали, опуская взгляд.
Однажды, когда состав с Ронни уже распался, мне позвонили и сообщили, что Марк умер. Они не могли отыскать его семью и спросили: “Не хотите забрать себе его имущество?”
Я ответил: “Нет, мне ничего не надо.”
Мне было по-настоящему грустно. Марк был англичанином, но он должно быть женился на американке, так как мне кажется, что у него был сын где-то. Я им всё это рассказал, но я не знал, где он.
Как бы то ни было, Марк был жив-живёхонек в то время и помогал нам, мы решили, что у нас нет другого выхода, как съехать из дома. Благодаря Арденам помещения опустели, и аренда подошла к концу. Мы подумали: давайте-ка уедем из Лос-Анджелеса все вместе. Это было неподходящее для нас место тогда.
И мы двинули в Майами.
46. Билл доходит до ручки
Мы осмотрели самолёт, летящий в Майами, и удивились: “Чего это на этом рейсе никого нет?”
Оказалось, что мы летели в зону урагана, и все покидали округу. Мы поняли, все сваливают, а мы туда летим!
Мы добрались до места, а там всё заколочено. Мы арендовали дом Барри Гибба (Barry Gibb), но первые три дня провели в отеле, так как находиться где-либо ещё было опасно. Они обшили досками всё здание полностью. В ожидании бури нужно было наполнить водой ванную и нельзя было покидать гостиницу. Они заготовили сандвичей, но, конечно же, в конце концов еды не хватило. В один из дней мы с Джеффом стояли у меня на балконе, как два идиота, и смотрели на раскачивающиеся деревья. Затем мы услышали: “Вы! Эй, вы! Вернитесь в номер! Убирайтесь с балкона!”
Это был полицейский.
“Идиоты, идите комнату!”
Стало жутковато. В какой-то момент нам сообщили: “Уже слишком поздно уезжать, вам придётся остаться. Находитесь под кровом!”
Мы ответили: “О, Боже. Ну началось.”
Через нас прошёл только внешний фронт урагана. Сносило деревянные столбы, мимо пролетали светофоры, деревья вырывало с корнями, но всей мощью не ударило. Даже так было достаточно стрёмно, чтобы мы в штаны поналожили.
Несколько месяцев мы провели в доме Барри Гибба. Он переехал в другое место. Мы поступили так же, как и в Лос-Анджелесе: забацали репетиционную студию, где установили всю аппаратуру. К нам подъехал Крейг Грубер (Craig Gruber), басист, в прошлом работавший с Rainbow, как и Ронни. Мы оставили Джеффа, так как хорошо с ним поладили, и подвязали его на клавишные. Это было внове для него, но его хватало на то, что нам было нужно: играть аккорды, иногда предлагать идеи по поводу того, что играть кроме аккордов.
Мы написали ещё материал, в этот раз без Гизера. Для меня и Билла это было непривычно, мы привыкли работать с ним. Все воспринималось, как временный выход, мы всё ещё надеялись на возвращение Гизера. Было нелегко, но мы справлялись. На самом деле процесс создания протекал довольно гладко, и вскоре мы наделали песен на целый альбом.
Билл в то время не по-детски бухал. С ним была его жена, и пила она также не слабо. Билл мог проснуться утром, ещё трезвым, взять из холодильника пиво, потом ещё пиво, и ещё. Я задавал вопрос: “Билл, сколько пива ты уже принял?”
“Ой, да только парочку накатил.”
Но к тому времени было уже около десяти. Это стало известным, как “он только парочку накатил”.
В течение дня он переходил от эдакой весёлой стадии к состоянию полного мрака, меняясь по мере того, как выпивал всё больше. К девяти или десяти вечера мы начинали его избегать, потому как он приходил в по-настоящему поганое состояние и становился агрессивным. Между тем с его игрой было все в порядке. Он пил с утра, но, если он выпивал всего несколько бутылок, то играл отлично. Это после, к вечеру, он переходил в другую стадию. И если мы решали взять выходной, адское пекло, он отрывался по полной.
Как обычно, над Билом подшучивали. Был случай, у меня оказался телефон клуба анонимных алкоголиков и имя парня, который там заправлял. Я сказал Биллу: “Позвонил какой-то долбанный чел, у тебя будет интервью.”
“Чего?”
“У тебя интервью. Позвони, спроси этого парня и скажи: “Не могли бы вы мне помочь? Это Билл Уорд.””
Он так и поступил. Билл начал: “Аллё. Я Билл Уорд. Вы не могли бы мне помочь. Мне сказали, чтобы я Вам позвонил.”
Они начали обсуждать проблемы с алкоголем. Мы стояли за спиной, слушали, и он просто взбесился. Никогда его таким не видел. Телефон подлетел в воздух и разбился о пол. Мы всё ретировались так быстро, как только смогли. Он совершенно не воспринял шутку и целую вечность потом ходил в дурном расположении духа. Мы просто держались подальше до лучших времён.
Несмотря на его пьянство, мы поручили ему ходить в банк и брать деньги для того, чтобы выплачивать зарплаты персоналу. Мы хотели, чтобы у него была цель: “Смотри, не нажрись с утра, Билл, тебе в банк идти!”
“О, точно, да, хорошо.”
Он воспринимал это серьёзно. Вставал утром, брился, мать его, приодевался. Он купил себе дипломат и неожиданно становился парнем из бизнеса, ходящим в банк и делающим это со всей ответственностью. Было забавно наблюдать эту перемену каждую пятницу, когда он должен был ходить за деньгами.
Ронни Билл по-настоящему нравился. Однако, приход Ронни повлиял на Билла. Тот не был на 100% доволен ситуацией. Он привык, что Оззи всегда был поблизости, как и все мы, но Билл просто не мог освоиться с тем, что его больше нет. К тому же, я думаю, выпивка в этом плане никак не помогала. Факт в том, что всё стало настолько плохо, что он (Оззи) больше не мог оставаться с нами. Билл мог скучать по Оззи, но это не означало, что нам нужно было кинуться в поиски того, кто звучал бы, как он. Тогда критики не оберёшься, кроме того, есть только один Оззи. Мы скооперировались с Ронни, так как нам нравилось, как он работал, и нам нравился его голос. Мы свернули на другой путь в музыке после того, как он присоединился к нам. “Heaven And Hell” мы сочиняли с вокалистом, который отличался настолько, что перед нами открылись новые двери. Когда ты проработал десять лет с Оззи, ты уже приблизительно знаешь, что он будет петь и как он собирается это делать. Все его возможности тебе известны. Где пределы возможностей Ронни, мы не знали, и это было стимулом, чтобы всё время прорываться на неизведанные территории, чтобы понять, что он может. Это была свежая кровь в команде, я мог играть новые аккорды, что давало мне возможность расширить свои горизонты в музыке. И Ронни реально вдохновлял меня играть соло, делать больше вставок. Не то, чтобы я недостаточно играл соло раньше, но Оззи никогда не просил меня: “Почему бы тебе не вставить тут соло?”
