Естественно, кожа на черепе оказалась белой. Прямо, как яйцо. Это было настолько неожиданно, что привыкнуть было очень сложно. Когда я показался Оззи и Гизеру, их первой реакцией была: “Ты выглядишь точь в точь, как твой отец!”
Ходить лысым, это холодно, чёрт возьми. Я стал надевать шапочку вроде тюбетейки, но чувствовал себя в ней по-дурацки. Никогда не мог нормально носить головные уборы. Но проходя химиотерапию, приходится следить за температурой своего тела. Моя упала до опасной отметки. До тридцати пяти градусов, так что необходимо было её поднимать. Мой диетолог, Бев де Понс (Bev de Pons), порекомендовала русское лечебное одеяло. Оно сделано из того же материала, из какого производится одежда для космонавтов, серебристого фибро-волокна. Оно чертовски тёплое. И вот я сидел, укутанный в это одеяло и в тюбетейке. Поистине грустное зрелище.
Смотреть на себя безволосого было невыносимо. Я не хочу шокировать людей. Они судят по тому, как ты выглядишь, выглядишь ли болезненно или выглядишь хорошо. Если бы люди увидели меня без волос, то сразу бы сказали: “О, чёрт побери, у него ужасный вид!”
Поэтому я связался с одной бирмингемской компанией под названием Optima, которая занимается искусственными волосами, а также париками для больных раком людей, и они сделали один для меня. Они в своём деле очень хороши и воспроизвели мою причёску такой, какой она была до этого. Сейчас у меня свои волосы опять отросли, причём на затылке и макушке как было, а по бокам вперемешку с седыми. Вообще-то мне нравится. В той или иной степени.
После трёх курсов химии профессор решил, что мне лучше переключиться на радиотерапию. Мне дали месяц передышки, после чего я ходил на сеансы радиотерапии каждый день в течение трёх недель.
Это отнимает много сил, поэтому чрезвычайно большую помощь оказывает персонал больницы. Однако они не сажают тебя на специальную диету или что-то подобное, они не говорят: “Ешь то-то, избегай этого.” Вот почему, с самого начала лечения и по сей день, я советуюсь с диетологом, у моего диетолога, Бев де Понс, у самой была лимфома десять лет назад, так что её знания о том, что нужно пациенту, можно сказать, из первых рук. Она натуропат и специалист по активности организма, применяет, лечение, в котором вакуумные стеклянные баночки присасываются к твоей коже, разгоняя энергию. Мне оно очень помогло. Она дала мне советы по диете и познакомила с Джоном Стирлингом (John Stirlin).
Джон - биохимик, он владел компанией по производству витаминов, которая называется Biocare. Хотя он и продал её, но продолжает заниматься исследованиями. К тому же он сам прошёл через рак: меланому. Он рассказал мне, что можно есть, от чего следует отказаться, и прописал кое-какие витамины, сказав: “Нельзя просто принимать какие-то витамины и всё, это может сказаться на химиотерапии. Должно быть определённое сочетание витаминов, которые работают вместе с химией.”
Это помогло мне поддержать на должном уровне свою энергетику и иммунную систему. Джон сыграл ключевую роль в этом. И он оказывался брать какое-то вознаграждение, повторяя: “Мне не нужно денег. Я делаю это просто, чтобы помочь.”
Джон и Бев фантастически помогли мне.
В доброй старой радиотерапии облучали всю область, где сидит рак. Что радикально подрывало твоё здоровье. При современной технологии можно фокусировать излучение на требуемом участке с точностью размером с остриё булавочной иголки, что замечательно. Ежедневные сеансы радиотерапии зачастую оставляют ожоги на коже. Благодаря всем советам по диете Бев и Джона и крему, который они мне дали, в моём случае этого не случилось. Было больно, ещё болит, пост-лечебные эффекты могут продолжаться около года и больше, но у меня не было никаких волдырей или чего-то подобного.
Последний сеанс радиотерапии был в апреле 2012-го. Эти строки я пишу парой месяцев спустя, в начале лета. Я только что прошёл обследование, включавшее ещё одно сканирование, и мне сказали: “Выглядит неплохо.”
Когда в декабре 2011-го года я узнал про лимфому, планы на фестиваль Coachella пошли под откос. Я поговорил со своими докторами: “Послушайте, у меня европейский тур намечен. Я в состоянии буду его провести?”
Они ответили: “Мы не знаем. Рано об этом говорить.”
Я действительно собирался привести себя в порядок и отправиться в турне. Но промоутеры требовали от меня гарантий, что я сделаю это. Если бы я предоставил им такие гарантии, они бы засудили меня, будь я не в состоянии выступать. Поэтому Ралф сказал: “Ты в этом не участвуешь.”
Сейчас известно, что я не смог бы гастролировать: мне запретили летать на самолётах из-за риска подхватить инфекцию и из-за того, что иногда я чувствовал сильную усталость, а иногда и вовсе был очень слаб. Оззи с Гизером отправились в дорогу под вывеской “Ozzy and Friends”, и иногда я думал: о, мне надо было бы быть там, с ними! Но Гизер как-то обмолвился в е-мейле, что в один из вечеров они вышли на сцену после одиннадцати, в другой - после одиннадцати тридцати. Я бы так не смог. Это было бы чересчур изнурительно. Я имею в виду, что сейчас-то я с таким справляюсь и после 9:30!
Мне нужно было восстановиться. Джон Стирлинг сказал: “Тебе надо стать эгоистом, потому что речь сейчас о твоей жизни. Ты не можешь продолжать в том же духе, тебе придётся всё переосмыслить. Составь план, приведи в порядок свой дух и своё здоровье до такой степени, когда сможешь со всем справляться. У меня есть друзья, у которых был рак, они брали отпуск на год и не занимались ничем другим, кроме того, что приводили себя в форму.”
Всё это время я пытался работать, репетировал и писал материал. После того, как у меня обнаружили лимфому, мы решили работать в моём доме в Бирмингеме. Оззи и Гизер приехали в Англию, и весь период, когда я проходил химию, мы сочиняли. Иногда я не мог ничего делать, так как плохо себя чувствовал, но они относились к этому с пониманием, они молодцы. В это время Оззи, скорее всего, опробовал какие-то ходы по вокалу, или ещё что-нибудь. Мы трудились пять дней в неделю, сочинили несколько песен, и, когда я это пишу, мы всё ещё на этой стадии. Я с нетерпением ждал начала записи. Я спросил Рика Рубина: “Когда мы планируем этим заняться?”
Он ответил: “Ну, когда у нас песни будут.”
Когда Оззи с Гизером вернутся из турне, мы наверное сварганим еще парочку песен. Пройдёмся по материалу, который у нас есть, прикинем, нужно что-нибудь менять или нет, использовать то или это, примем решение, а следующим делом станет запись. Не могу дождаться. Я по-настоящему охвачен идеей завершить работу сейчас, пока я ещё могу это сделать.
В турне я не езжу, но два шоу в Британии я отыграл. Первое было благотворительным концертом Академии O2 в Бирмингеме 19-го мая 2012-го года. Мы выступили там, так как нам было нужно сыграть вместе, и нам нужно было это из-за меня, мы должны были посмотреть, хватит ли меня на два часа.
Хорошо было выступить дома и помочь собрать деньги на благотворительность. Это была акция “Help for Heroes” (“Помощь Героям”), для людей, вернувшихся с войны покалеченными, неважно, физически или психологически. Единственная вещь, которая раздражала - много билетов выкупили спекулянты, продававшие их потом по тысяче фунтов. Одно дело, если бы эти деньги пошли на благотворительность, но зарабатывать на этом таким способом - это печально. И кому-то из настоящих фанатов пришлось выложить такие деньжищи, это позор.
