Я каждый год перед его прямым эфиром пишу свой вопрос, и мне каждый раз отвечают, что он обязательно будет задан. Но так ни разу я и не услышал ответа. При личной встрече я спросил бы Владимира Владимировича, знает ли он, что он один ничего не сделает? Знает ли он, что при всей его правильности ведения внешней политической деятельности в текущей экономической деятельности столько много просчетов, и очень многое напоминает перестройку времен Горбачева. Знает ли он, что если раньше мы для Китая были старшим братом, то теперь они называют нас младшей пьяной сестрой? Когда Улюкаев уже где-то дно увидел, знает ли Путин, что впереди большущий труд? Уверен, что он это знает, но просто не может пока сегодня всю эту работу развернуть. Мне кажется, что я смог бы сказать ему правду. «Дайте жильного кварца», — пишу я Дмитрию Медведеву как лауреат Государственной премии, а мне в ответ какие-то ребятишки из московского министерства пишут детские письма. Этот вопрос не надо решать в Канаде, надо просто позвонить в Коми и сказать: заключите договор с заводом «Кристалл». И все. В начале двухтысячных у меня уже была такая ситуация, я поехал тогда к Муртазе Рахимову и решил этот вопрос.
Насколько я понимаю, жильный кварц — это основной материал, из которого вы выращиваете кристаллы?
Да. В начале двухтысячных его добывали в Хайбуллинском районе в Башкирии. В какое-то время геологи по своим причинам обрезали там провода, и добыча нашего основного материала прекратилась. Мне не могли помочь ни глава района, ни Министерство геологии Башкирии. И тогда один знакомый предложил встретиться с Президентом Башкирии Рахимовым. «Как я к нему попаду? Будет ли он со мной разговаривать?» — конечно, эти вопросы были в моей голове. Мой знакомый придумал план: мы приезжаем на Сабантуй, и я подхожу к президенту, как только он наградит лучших людей и пойдет по юртам. Так и сделали. Президент начал обходить юрты, и у одной из юрт стоял я. «Почему трезвый?» — спросил Муртаза Рахимов. И я за пять секунд выпалил ему свою просьбу. Вечером мне сообщили, что он вопрос решил. Мы еще пять лет после этого добывали жильный кварц в Башкирии.
А о чем вы разговаривали с Ясиным один на один?
Это было в конце девяностых, речь шла о валютном коридоре. Мне в то время казалось, что они просто не знают тех вопросов, которые знаю я. Я сказал, что не надо держать курс рубля к доллару, он должен быть плавающим. Мы же тогда жили в жесточайших условиях: наши доходы не могли расти из-за того, что курс был правительством установлен, а внутренние цены все росли. Меня удивило тогда, что Евгений Григорьевич, будучи министром экономики России, абсолютно владел ситуацией и честно сказал, что может сделать, а что нет. Он все знал. Не каждый человек его уровня смог бы так сказать в лицо простому рядовому директору. Если бы и сегодня не держали курс доллара, то доллар потихоньку сам бы приплыл к этому курсу, но очень плавно, и люди бы этого не почувствовали, и инфляции бы не было.
Вы думаете?
Я знаю.
Ваша жена всегда разделяет ваши взгляды?
Конечно. Антонина Павловна — мой самый главный друг, соратник, коллега по работе, верный товарищ. Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы этой женщины не было рядом. Почти двадцать лет мы вместе, у нас семеро внуков на двоих, представляете? У Антонины Павловны, среди всех прочих, есть еще одна удивительная способность — каждый день прочитывать одну книгу. Если книга не дочитана, Антонина Павловна уснуть не сможет.
Вы это серьезно?
Абсолютно. Она рассказывала мне, что в детстве перед сном папа читал ей каждый вечер книжку, и с тех пор эта потребность в ней сохранилась. Она умница, абсолютная умница, с золотой медалью окончила школу, сама приехала в Москву, сама поступила в институт имени Менделеева, окончила его с красным дипломом и приехала по распределению на завод «Кристалл». Заслуженный химик России, кандидат наук, в совершенстве владеет английским языком. Специалист очень высокого уровня. Вместе мы объездили весь мир, и однажды в Америке произошел очень интересный случай. Мы приехали в штат Пенсильвания и попросили наших американских коллег показать предприятие, на котором тоже выращивают кварц. В назначенный день мы с Антониной Павловной приезжаем на это предприятие, а у них День памяти, как у нас родительский день, и поэтому работают не все сотрудники. Президент провел для нас экскурсию, директор показал цеха. Доходим до лаборатории, где идет испытание кварца, а главного инженера на работе в тот день не оказалось. Президент спрашивает директора: «Ты можешь показать?» Он отвечает: «Нет, я не умею». И тут из-за моей спины выходит Антонина Павловна и говорит: «А хотите, я покажу?» И начала включать все тумблеры. Она же долгое время работала начальником лаборатории, умеет все это делать легко. Американцы были в шоке.
А вы?
Я знал, что она все это умеет. Просто смотрел и гордился ею. На следующее утро во всех газетах штата Пенсильвания на первой полосе была ее фотография и подпись: «Русская женщина поставила на колени американских специалистов».
Американские специалисты не обиделись?
Нет, конечно! После этого случая мы много лет с ними сотрудничали и даже подружились семьями. Семнадцать раз я был в Америке. Мы бы и дальше сотрудничали, если бы президент этой компании был жив. Но так произошло, что он разбился на своем личном самолете. Военный летчик и разбился. Так бывает. Мы переписываемся с его женой, обмениваемся новостями до сих пор. Хороший по характеру был человек. Американцы все в основном снобы, считают себя лучшими, а он разговаривал с нами на равных, с уважением. Не так, что мы приехали из страны, где медведи по улицам гуляют. Есть книга «Бог любит Америку», прочитайте. В ней точно прописан менталитет американского народа. В любой стране мира спроси у человека: «Какая сегодня будет погода?» Большинство людей скажут: «Какая будет угодна господу Богу». Задай американцу этот вопрос, и он ответит: «Какая будет угодна президенту Америки».
Хотели бы там жить?
Нет. Я настолько люблю Южноуральск, что мне трудно представить, где бы я еще смог жить. Каждый год, иногда два раза в год, мы с женой бываем в Испании, но приезжаем туда только отдохнуть и всегда как на праздник. Там то фестиваль фламенко, то карнавал, то коррида. Каждый раз смотрю на испанцев и любуюсь, как они уживаются между собой и как умеют радоваться жизни. Как старички со складными стульчиками утром идут к морю, а вечером возвращаются обратно. Я не сразу понял, почему они так делают, а потом мне объяснили, что там далеко не у всех есть в квартирах кондиционеры, и целый день провести дома очень трудно.
Вы понимаете их язык?
Конечно!
Вы шутите?
(Смеется.) Ирина, я на пяти языках мира понимаю три главные темы: про женщин, про деньги и про еду.
А если бы пригласили в Москву в министерство?
Меня приглашали. И не раз. Я очень люблю завод, и для меня жизнь вне завода — не жизнь. Помню, в конце восьмидесятых мне предложили занять должность второго секретаря горкома партии. Я отнекивался, как мог, но директор завода сказал строго: «Слава, ты должен, иначе они потом не повысят тебя в должности». Я попрощался со всеми на заводе, поставил отходную, мы хорошо выпили, и на следующее утро я пошел на работу в горком партии. Прошел сто шагов и остановился. Не идут туда ноги. Постоял три минуты, развернулся и пришел на завод. Зашел в свой кабинет и сел за стол. Влетает директор: «Ты что?!» Говорю: «Ну не могу я без завода». Директор собрал тогда тысячи подписей простых работников, которые на масляных листах поставили свои фамилии под петицией на имя первого секретаря обкома партии Ведерникова о том, что Станислав Николаевич Абдрафиков нужен на производстве.
