У вас есть любимое место в доме?
У меня есть комната, в которой я бываю раз в неделю — там большой телевизор, домашний кинотеатр. Если хочу уединиться и забиться в угол, иду в эту комнату.
Что вы еще делаете, когда хотите уединиться?
Еду на стрелковый стенд и стреляю.
А когда хотите унять эмоции?
Мою посуду. Нашёл для себя формулу: когда я мою посуду, я успокаиваюсь.
Вам бывает грустно, когда вы звучите в низких октавах?
Иногда — да. Знаете, мальчики врут, что они такие взрослые и что все сложности только у девочек. На самом деле, у мальчиков сомнений куча.
Часто задаёте вопрос «Зачем»?
Часто. У меня есть один собеседник, который идёт по жизни со мной — это я сам. Чаще всего я задаю этот вопрос ему. Когда я был маленьким, мы с пацанами решили перелезть через забор. Забрались на него, сели, и вдруг он показался мне таким высоким! Сижу и понимаю, что прыгать с него будет неудобно. Друзья говорят: «Ну что, прыгаем?» А я отвечаю: «Зачем прыгать, давайте обойдём». И не прыгнул. Нормальные герои всегда идут в обход. (Смеётся.) Вот скажите, зачем мне эта публикация?
А если я скажу, что ради ваших родителей, ради вашей жены, ради ваших детей, тогда вы согласитесь?
Ради них я согласен на всё.
29
Сергей Сихарулидзе. Моменты счастья
Генеральный директор строительной компании «Западный Луч», почётный строитель России Сергей Сихарулидзе — о том, что такое эффективное управление, о скорости принятия решений, о доверии и о том, почему он никогда не хотел уйти в монастырь.
Сергей Важевич, мой первый вопрос покажется вам дерзким, но я всё-таки задам его. Насколько я понимаю, скорость принятия решений в администрации, министерстве и бизнесе достаточно разная. Как вам удалось перестроиться?
У меня всегда были проблемы со скоростью принятия решений в чиновничьей среде. Хотелось быстрее получать результат. Здесь мне комфортнее.
Вы всегда занимали высокие должности в структурах городской и областной власти: начальник управления капитального строительства, первый замминистра строительства, а теперь работаете в бизнес-структуре, причём в одной из самых крупных в городе. На мой взгляд, одно из ключевых отличий чиновника от бизнесмена — это осторожность, а бизнесмена от чиновника — умение рисковать.
А я был неосторожным чиновником — принимал решения, брал на себя ответственность.
Вы рисковали?
Нет. Рисковать можно только своей собственностью. Когда ты рискуешь чьим-то чужим, это называется неэффективным управлением. Когда ты берёшь ответственность за решения на себя и доводишь их до логического конца, это не риск, это умение управлять ситуацией. Рискует тот, кто принимает мою позицию и моё решение, — мой руководитель. Я командный игрок, в одиночку работать мне неинтересно.
Разве человек может сделать что-то в одиночку?
Много примеров. Их и называют поэтому волками-одиночками. Одиночка — это тот, кто единолично принимает решения. Для реализации его решений у него могут быть исполнители. Они могут не быть единомышленниками, но они должны реализовать его идеи. Он не советуется ни с кем. А когда в бизнесе три равноправных акционера, это команда.
Вы считаете, что жизнь невозможно прожить отдельно от общества?
Я в этом убеждён. Может быть, отшельники считают, что можно. Главное, чтобы человек был в душевном равновесии. Если он живёт отшельником в тайге или уходит в монахи, значит, ему так комфортно. Мне кажется, что люди становятся монахами, когда перестают чувствовать душевное равновесие среди других людей, в обществе. Когда после эмоционального потрясения становятся слабыми и не знают, как с этим справиться. Они пытаются на чашу весов равновесия положить своё одиночество, тем самым нивелируя то, что их потрясло.
У вас никогда не возникало такого желания?
Уйти в монастырь? Нет. Мы всё понимаем, что человек не может быть вечно счастливым, что счастье — это мгновение, секунда. Так же как и момент отчаяния. Если отчаяние длится больше секунды, это уже депрессия и движение к сумасшествию. Конечно, в какие-то моменты я думаю: да пошло бы оно всё к чёртовой матери, но уже через секунду я знаю, как буду действовать дальше.
Сейчас очень много говорят о реновации — в Москве, в Санкт-Петербурге эта тема становится популярной. Как вы считаете, в нашем городе это возможно?
Для Челябинска эта тема не очень приемлема по той простой причине, что стоимость сноса старых домов и строительство на их месте новых будут весьма затратны, а стоимость квадратного метра на сносе домов будет очень высокой. Вместе со сносом необходимо переложить старые коммуникации, которые были рассчитаны, исходя из мощности этих старых домов. Фактически получается строительство в чистом поле, но плюсом надо потратить деньги на снос и на временное переселение людей. Реновация — это сначала строительство жилья для тех, кого переселяют, а потом уже — строительство нового. Для того чтобы делать это массово, нужны очень большие деньги.
А если делать это не массово, а локально? Например, переселить жителей из двухэтажных деревянных домов на улице Воровского, а на их месте построить новый красивый дом?
Во-первых, новый красивый дом там не поместится. Во-вторых, бюджет муниципалитета не позволяет одномоментно снести всё ветхо-аварийное жильё.
Для меня всегда было удивительным, почему при строительстве кирпичных домов между хрущёвками их жильцам добавляли по комнате. Это делалось для того чтобы получить разрешение на строительство?
Комнаты добавлялись за согласие собственника ухудшить свои условия. У них в торце дома было окно, которое при строительстве нового дома пропадало. Это правило распространено не только в нашей стране. В Европе и Америке ещё жёстче. Там строителю, чтобы просто чихнуть, нужно получить кучу разрешений. Мне недавно один товарищ рассказал, как его знакомый пытался открыть аптеку в Италии, но не получил разрешения. Потому что в городе уже есть пять аптек, и чтобы открыть новую, надо дождаться, когда одну из аптек закроют.
Долгие годы вы работали начальником управления капитального строительства города. Вы можете назвать объекты, которые вам особенно дороги?
Ледовая арена «Трактор». Это очень красивый объект. Для его строительства был объявлен конкурсный отбор, в котором тогда победили москвичи.
А дороги?
Это были мои противники. Я строил социальные объекты, а развязки и дороги оттягивали на себя те деньги, которые я хотел направить на единственную в Челябинске школу для слепых детей. В результате мне всё-таки удалось убедить главу города, и школа была построена. Были построены ещё три школы и два детских сада. Город постепенно приобретал стройный красивый характер. К сожалению, не всегда медали получают те, кто действительно их заслужил.
