Получается?
Самое главное — я пока редко добрые дела использую для своего пиара. У нас ведь как — одному помогут, а потом трезвонят и трезвонят об этом. Я завёл специальный ящичек, в нём тысячи благодарных писем от разных людей, храню их, эти письма, оставляю на память. Я их для Бога набираю. Соберу в качестве пропуска, скажу: «Ну, ребята, я готов».
Но это будет значительно позже, я хочу ещё лет пятьдесят пожить.
31
Семён Мительман. Мой Мительман
Представляю, как вытянутся лица «праведников» от такого названия, и поэтому сразу хочу оговориться: этот заголовок не представляет никакой опасности и не содержит в себе скрытого смысла. Был же у Марины Цветаевой её Пушкин, который «заразил любовью», вернее, «словом — любовь», и преподал ей «Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества». Был же у Осипа Мандельштама его Ленинград. С пронзительным признанием поэта: «Я люблю этот город, знакомый до слёз…».
…Мне было двадцать девять лет, когда Судьба подарила мне встречу с Семёном Аркадьевичем Мительманом. Ему только-только исполнилось сорок пять, и он набирал работников для первой своей избирательной кампании.
— Что вы умеете делать? — спросил у меня Семен Аркадьевич в самом начале нашей пятиминутной беседы.
— Разговаривать с людьми, — робко промолвила-прошептала я, вжавшись в кресло в его небольшом кабинете. (Кабинет тот, на Красной, был действительно маленьким, а орёл, грозный какой-то чёрный орёл, подаренный кем-то и стоящий на шкафу, смотрел угрожающе и вызывал во мне страх.)
— Я тоже умею разговаривать с людьми, — в ответ строго сказал хозяин кабинета. — Что ещё? Чем вы можете быть полезной в кампании? Только отвечайте чуть быстрее — у меня мало времени.
Я растерялась. Подумав минуту-другую, решила, что мне лучше уйти. Извинилась за потраченное на меня время. Попрощалась. И, выходя из кабинета, из последних сил сдерживая слёзы от ощущения своей никчёмности, обернулась и с пафосом произнесла: «А ещё я умею учиться».
— А вот это мне нравится, — улыбнулся Мительман.
Это было десять лет назад, 1 сентября 1997 года.
…На прошлой неделе мы поехали в Снежинск. Вернее: не «мы поехали», а он разрешил поехать вместе с ним. Так всегда: если Семен Аркадьевич чего-то не хочет, переубедить его невозможно. Ровно как и наоборот.
В Снежинске проходило отчётно-выборное собрание партии «Единая Россия», и Семен Аркадьевич Мительман, заместитель председателя Законодательного Собрания Челябинской области, представитель партийного «обкома», направлялся туда «с проверкой».
— Прямо как в советские времена, — прокомментировала я ситуацию.
— Не говори глупости, — ответил он, — в советские времена меня бы туда на порог не пустили. Ты всё время забываешь, какая у меня национальность.
Я улыбнулась. Даже я, родившаяся позже на пятнадцать лет, но с фамилией Гельруд, поступала в тогда престижный университет два раза.
— Снежинск — очень закрытый город. Твои документы проверяли два дня, — сказал Семен Аркадьевич, когда мы подъехали к огромным чёрным воротам. — Ты взяла паспорт?
— А что, надо было? — попыталась пошутить я. — Мне кажется, с вами не нужны документы.
— Не прикидывайся дурочкой, — строго сказал Семен Аркадьевич. — Сколько можно тебя учить?
Мы с водителем протянули ему свои паспорта, он, довольный тем, что мы не доставили ему никаких хлопот, подал их охраннику и открыл портфель, чтобы достать свой. Возникла пауза. Потом он заглянул в папку. Потом похлопал себя по карманам. А потом, буквально через секунду, рассмеялся: ребята, а я паспорт дома забыл. На что невозмутимый охранник КПП закрытого-презакрытого города Снежинска произнёс: «Не волнуйтесь, Семен Аркадьевич. Наш мэр выехал вас встречать»…
…Он пригласил меня работать через три недели после нашей первой встречи. «Не место красит человека, а человек — место», — сказал Семен Аркадьевич в мой первый рабочий день в должности помощника. Мы объехали детские сады, познакомились с заведующими и направились на съёмку первой программы о Мительмане. Его посадили на сцену, а зрителей — на стульчики в зале. Всем раздали приблизительные вопросы, и началась запись ток-шоу про жизнь преуспевающего бизнесмена.
На вопросы о своих первых заработанных деньгах, о самых удачных инвестициях и о чести, которая всегда превыше прибыли, генеральный директор «Мизара» отвечал быстро, легко и изящно. И тогда я, сидевшая на стульчике первого ряда, задала один-единственный вопрос:
— Семён Аркадьевич, а вы когда-нибудь плачете?
— Я?! Никогда. — Абсолютно без паузы отрезал он.
Я не поверила, но промолчала.
…В прошлом году к нему приехали итальянцы. Заключать какой-то крупный контракт. Существует такая особенность Мительмана: где-то за две-три недели до важной сделки либо до очень значимых для него переговоров, он уходит в себя. Не знаю, контролирует ли он свои ощущения, замечает ли за собой это, но в такие дни разговаривать с ним бессмысленно. Он может слушать, даже кивать в такт головой, но глаза его обращены внутрь, как глаза моей бабушки, папиной мамы, когда она уходила в мир своих иллюзий. Привыкшая к этой особенности одарённых людей, я в такие «критические» дни стараюсь скользить мимо Семёна Аркадьевича и не докучать ему своими глупыми (как он считает) вопросами.
И вот в день отъезда итальянцев, уже после успешно проведённых переговоров, он пригласил меня в свой кабинет. Будто увидев меня впервые, и разглядывая секунды две-три, медленно растягивая слова, так медленно, что я уже успела разволноваться, представил меня гостям:
— А это… — не побоюсь этого слова… — моя воспитанница.
— Я уже думала, вы будете ругаться, — расслабилась я.
Он засмеялся. Переводчица перевела. Итальянцы не поняли, но улыбнулись.
…Я всё время ему говорю, что возрастной ценз влюблённых в него женщин колеблется от восемнадцати до восьмидесяти лет. Он с улыбкой отвечает, что я преувеличиваю. Директора школ, заведующие детских садиков, всякие разные «женщины года», журналистки, продавщицы, официантки и даже чиновницы едины в одном — каждая, общаясь с ним, чувствует себя женщиной. Он думает, что это ощущение дарит любой мужчина. Он ошибается. Причём, что самое интересное, он не кидается целовать им руки, не осыпает их бессмысленными комплиментами, он просто в любой ситуации всем своим видом показывает (только не злитесь на меня, Семен Аркадьевич, читая эти строки), что мужчина — первичен, а женщина — вторична. И что он может понять и простить любой её каприз, если этот каприз безупречно искренен.
— Завтра в девять утра у меня встреча с губернатором. Ты должна приехать в 8.50 и ждать около здания Администрации, — сообщил он мне по телефону во время второй избирательной кампании.
