Ваши четверо детей отличаются друг от друга?
Все отличаются вроде бы, и все вроде бы одинаковые.
В чем?
В том, что они дети. Мои дети.
Вы к ним требовательны?
Как любой отец. Слежу за их успехами, переживаю их неудачи. Миша и Аня работают у меня, Юля и Катя еще учатся в школе. Миша с раннего детства занимался хоккеем, Аня — фигурным катанием и теннисом, Юля с Катей учатся бальным танцам. Причем, все мои дети похожи в одном — в первую неделю занятий им все нравится и все интересно, а потом они начинают понимать, что это тяжелый труд. И начинается одна и та же песня: папа, я больше не хочу. А я говорю: нет уж, будете заниматься дальше, дорогие мои. И дети понимают, что деваться им некуда. (Смеется.) Потом, конечно, когда у них начинает получаться, им опять все нравится и все интересно. Но вот в этот важный момент, после первой недели, я заставлял всех четверых. И считаю, что делал правильно. А вот бросать или не бросать профессиональный спорт — это решение и Миша, и Аня принимали сами.
Как?
Подходили ко мне и говорили: наверно, надо завязывать, папа. А я отвечал: давно пора.
«Дети его обожают, — улыбается Светлана. — Он удивительный отец. Даже когда ребятишки взрослеют, он не отдаляется от них, они всегда ему интересны, он постоянно находит, о чем с ними разговаривать. Он с ними играет, гуляет по лесу, ходит в кино. Когда Боря дома, дети постоянно крутятся возле него. Знаешь, мы каждый февраль уезжаем отдыхать с мужем вдвоем. Так вот, на второй день я уже расслабляюсь и сплю, а он — нет. Он всегда собран, всегда мобилизован, всегда все контролирует, даже на отдыхе. Он звонит детям два раза в день — утром и вечером. Причем, каждому — на мобильный телефон, потому что дети-то в течение дня все в разных местах: у кого кружки, у кого танцы, у кого работа. Но пока папа не услышит их голоса, он не успокоится».
Вам какая страна больше всех нравится?
Россия. Страна Россия. Город Челябинск. С удовольствием езжу в Москву, в Рим, в Иерусалим. Самое интересное из всего, что я видел — это, конечно, Рим. Он меня покорил. Но жить хочу только в Челябинске. Я люблю то, что хорошо знаю.
Вы консерватор?
Наверно, да. Люблю спокойную музыку без всяких джазов и роков, люблю одно и то же радио в машине и не люблю, когда его кто-то переключает, люблю черные машины.
И рубашки только голубого цвета?
(Улыбается.) Ну почему же? Я ношу рубашки почти всех цветов, кроме белого. Белые рубашки ассоциируются у меня с партийными работниками. (Смеется.) И вообще, мне кажется, что в одежде я не консервативный. Иногда посмотрю на своего друга Сашу Кретова, на какие-нибудь его розовые туфли и тоже надеваю. Но, правда, коричневые. (Смеется.)
«Он не может находиться дома один, — делится со мной Света, — я должна быть все время рядом. Он идет переодеваться, я иду за ним, он умывается, я стою около него. Ему необходимо постоянно видеть меня и со мной разговаривать. Он не любит, когда я читаю книги. Приходится читать урывками. Если я читаю, значит, с ним не в контакте. Представляешь, я самый настоящий жаворонок, а он — сова, и у него мозговая активность вечером усиливается. Так я приноровилась за столько лет, вставляю в глаза спички (Смеется.) и слушаю его». «Как же тебе удалось сохранить себя, если столько лет приходится уступать?» — удивляюсь я. — «А уступить — это не значит проиграть. Иногда это значит — выиграть. Зачем мне ему что-то доказывать, если мы смотрим на мир одинаковыми глазами? Если в воспитании детей мы дудим в одну дуду? Зачем? Он такой, какой есть. А я где-то стерплю, где-то промолчу, где-то попозже выскажу». — «Борис Ефимович когда-нибудь капризничает?» — спрашиваю я. — «Только когда болеет. Несмотря на то что он очень терпеливый и у него достаточно высокий порог чувствительности, все равно, как любой сильный человек, он не любит быть слабым. Ты врач или не врач, спрашивает он меня, когда болеет». «А ты — врач?» — удивляюсь я. «По первому образованию. По второму — дизайнер-искусствовед», — спокойно отвечает Света.
Света у меня очень талантливая. Все, что она делает, получается красиво. Она у нас прирожденная отличница: либо на «пятерку», либо никак. Медицинский институт закончила с красным дипломом, ординатуру — с отличием. Интерьер нашего дома, «Березки», «Славянки» — это тоже ее творчество. Я считаю, что хорошо у нее это получается. Профессионально.
Вы цените профессионализм?
Во всем. В кино, в театре, в спорте, в строительстве, в торговле, в педагогике, в журналистике, в живописи, в музыке, в любой работе. Если уж взялся за дело, то делай его отлично. Этому меня еще мой дед учил. И этому же я учу своих детей.
Говорят, что каждый человек запоминает в жизни только самые яркие моменты — таково свойство нашей памяти. Ярких моментов, я думаю, в вашей жизни много. А вспышки? Что бы вы назвали вспышками в вашей жизни?
Вспышками? То есть самыми-самыми яркими моментами? Успехи моих детей. Их достижения. Это точно. Самые крутые вспышки — это успехи детей. Когда Миша забивает гол на серьезном матче, когда Аня выигрывает турнир по теннису в финале, когда Юля с Катей на бальных танцах берут золото — это для меня самое яркое. Круче ничего не бывает. Даже свои достижения для меня вспышками не проходят, потому что я очень долго к этим победам иду, и все мои успехи за счет постоянного каждодневного труда.
А как вы относитесь к тому, что попали в сотню самых богатых челябинцев?
(Улыбается.) Хорошо отношусь. Делаем все, чтобы попасть в первую тройку. Работаем по двадцать пять часов в сутки. Встаем на час раньше.
Вы однажды сказали, что не переносите ленивых людей?
Это правда. Но я их не осуждаю.
А кого осуждаете?
Никого. Никогда нельзя делать поспешных выводов. Лучше поставить многоточие и подождать. Лет двенадцать тому назад у меня был настолько интересный разговор с двумя разными людьми, что он надолго остался в моей памяти.
Расскажете?
Звонит мне как-то женщина: «Здравствуйте, Борис Ефимович, я возглавляю фонд помощи детским садам и хочу попросить вас принять участие». Я отвечаю: «Мы помогаем такому-то и такому-то детскому садику, такой-то школе и такому-то детскому дому. Так что извините. Помощь у нас систематическая, все списки я регулярно сам просматриваю, все цифры и проблемы вижу и знаю». Она говорит: «Нет, уважаемый Борис Ефимович, мы лучше знаем, кому помогать и как». Я опять ей объясняю все спокойно. Она снова меня не слышит и продолжает говорить свое. И тогда я очень вежливо, с большим уважением предлагаю этой неизвестной мне женщине: «Приходите ко мне завтра, я дам вам список, дам вам деньги, вы вычеркнете тех ребятишек, кому не нужна помощь, и вместо них поможете тем, кому вы хотите помочь». Она отвечает: «Я согласна». Я сказал: «Больше мне не звоните никогда», и положил трубку. Ровно через десять минут еще один звонок: «Вас беспокоит настоятель храма. Мы хотим попросить вас о помощи». И я, до сих пор еще взволнованный предыдущим разговором, повторяю служителю церкви слово в слово, что сказал этой вездесущей и напористой женщине. В трубке повисла тишина. Священнослужитель выдержал паузу секунд на тридцать, а потом говорит: «Нет, Борис Ефимович, я никого вычеркивать не буду. Мне Бог такого права не давал». Вот так. У меня комок подступил к горлу. Естественно, я им помог.
