Меалон внимательно смотрел, как венн по одной возвращал стрелы в тул, каждую в свою кучку, по цвету ушка: отдельно срезни, отдельно бронебойные с узкими гранёными наконечниками, отдельно — двузубые, снаряжённые смолёной паклей, которую поджигают перед стрельбой.
В конце концов золотоискатель сказал:
— Доброе оружие никогда не помешает. Но как сразить стрелой того, кто уже умер?
Твердолюб посмотрел на костёр.
— Огонь, — ответил он просто. — Священный Огонь, который чтят в этих краях… Только, думаю, не на одного Хизура мы нынче стрелы вострим…
Вскоре небо затянуло совсем, и пошёл дождь. Мелкий, холодный и, все сразу это поняли, нескончаемый. Такие дожди могут идти седмицами, то чуть ослабевая, то после короткого передыха снова усиливаясь. Чего только ни случается, когда тучи упираются в горы и застревают на них! Могучий костёр отгонял сырость, но плотная завеса напрочь скрыла Луну.
Таемлу озабоченно смотрела в низкое мокрое небо, перебирала пальцами охранное ожерелье, что надели на неё в храме Идущих-за-Луной, шептала молитвы. Сумеет ли она позвать на помощь Богиню, не видя перед собой Её светлого лика?..
Бусому было жутко. Над ними висел какой-то Змеев дождь, унылая противоположность стремительной благодатной грозы. Повелитель Молний был далеко. Недавно Он ответил Бусому, помог совладать со страшным Хизуром… Годится ли снова тревожить Его молитвой?
Бусый ходил кругом костра, подкидывал хворост, забывшись, искал на груди оберег, тёрся подле Твердолюба с Меалоном, надеясь — что-нибудь скажут, сделать велят… Всуе. Мужчины стоили один другого, оба оказались изрядными молчунами. Просто сидели и стерегли, зорко вглядываясь во тьму, обступившую Круг.
Ближе к полуночи Гзорлик истошно заржал, принялся вставать на дыбы и рвать привязь, порываясь бежать.
Бусый проследил взгляд коня и самым первым увидел медленно шедшего к ним Хизура.
Любимец Мавута был мёртв. Он и раньше повсюду носил с собой Смерть, а сейчас окончательно с нею слился. Он незряче и неумолимо присматривался вдавленными в череп глазами и, кажется, нюхал воздух, ища Твердолюба. И конечно, его, Бусого. И шёл, шёл к ним. Медленно, неуклюже, но как-то так, что убежать не стоило и пытаться.
Твердолюб безошибочно выдернул стрелу с намотанной у наконечника паклей, сунул в костёр. Хорошо просмолённая борода ярко вспыхнула, мощный лук загудел в руках Меалона, и стрела прочертила огненный след, устремляясь к бредущему мертвецу.
Мокрой холодной плоти полагалось бы разве зашипеть, но Хизур вспыхнул. Рассыпая искры, он взвыл, негнущимися пальцами ухватил глубоко всаженную стрелу, чтобы вытащить и отбросить её от себя. Мертвецам неведома боль, но огонь свят. И потому — губителен для любой нежити, для всех порождений Тьмы.
Выдернуть стрелу оказалось непросто, двузубый раздвоенный наконечник для того и был откован, чтобы, впившись однажды, накрепко застревать.
Когда наконец Хизуру это удалось, охватившее его пламя сразу погасло. Однако следом прилетела ещё стрела. Кое-как выдрав её, жуткий гость торопливо заковылял прочь.
Позже он ещё не раз возвращался, пытался подобраться к Кругу с разных сторон, но меткие огненные стрелы неизменно загоняли его обратно во Тьму…
А потом вовнутрь Круга прилетела ответная стрела.
И очень меткая. Если бы Таемлу не уловила багровый сполох вражеского намерения и вовремя не толкнула отца, лежать бы тому с пробитой головой.
За первой стрелой последовал целый град, стрелы летели с разных сторон. Сбылось предсказание Твердолюба! Осаждённые бросились под защиту Белых камней и увели с собой Гзорлика, но дело было плохо. Совсем плохо.
А вскоре ночь прорезали Звуки. Невыносимая для слуха песнь боевых Мавутовых свирелей. И раздался оклик Мавута, без усилия перекрывший все голоса:
— Шульгач! Вот мы и встретились, бывший сын! Ты не рад?
Слова Владыки остались без ответа. Твердолюб только скривил губы. Не дело говорить с тем, с кем сейчас придётся сойтись в смертельном бою. Невидимый Мавут расхохотался — так, что у людей в Кругу мороз побежал по коже.
Почти сразу из тьмы выдвинулись, прикрываясь тяжёлыми щитами, десятка три Мавутичей. Сам Владыка шёл впереди без всякой брони. Нёс в руке своё излюбленное оружие — копьё. Меалон выстрелил, Мавут, не сбивая шага, небрежно отмахнулся копьём, стрела-срезень свистнула мимо.
— Объясни, Шульгач, этому землекопу, что стрелять в меня без толку… Я всегда получаю то, чего пожелаю. Я смотрю, у вас с собой ещё и дев…
Владыка не сумел договорить до конца начатое слово.
Меалон отложил бесполезный лук и хладнокровно взялся за верную пращу. Раскрученный ремнём, камень со страшной силой устремился вперёд. Наученный промахом, Меалон даже не пытался целить в Мавута. Камень грохнул о край ближнего щита и отскочил Владыке прямо в висок.
Мавут пошатнулся, струйка крови норовила затечь ему в глаз…
Новый камень лишь высек со звоном искры из каменистой земли и ушёл куда-то вверх.
Мавут снова захохотал. Его пытались убить! Его, Владыку, уже осенённого сиянием всемогущества!..
…А совсем рядом с ним шёл Хизур. Шёл и улыбался. Бусый думал, что успел уже повидать самое скверное, но теперь понял, что ошибался. Сладкая улыбка на залитом чёрной кровью, страшно изуродованном лице мёртвого Хизура была полным и окончательным ужасом. И она приближалась. И Круг, наверное, больше не мог Хизура остановить.
Бусый не заорал и не кинулся наутёк лишь потому, что на это не было сил. Ноги отнялись, сердце споткнулось и повисло на ледяных иглах страха. Вот сейчас мёртвый Хизур ещё шире расплывётся в улыбке… протянет к нему руки…
Он повернулся к Таемлу и спросил:
— Ты подаришь мне бусину?
Она заморгала, приходя в себя, зелёные глаза ожили.
— Я ещё не жених, но Предок Волк даст мне Посвящение, — торопливо продолжал Бусый. — Я вплету твою бусину в косу, а с тобою пребудут мои верность и мужество. Я вырежу для тебя прялку, и на ней будет сидеть симуран…
Мавуту с Хизуром оставалось пройти считаные шаги.
— Вот… — Таемлу поспешно откручивала пронизку от своего жреческого ожерелья. — Вот, возьми… Я тоже тебя люблю…
ЛУННАЯ РАДУГА
Дружный смех, раздавшийся из-за мраморного исполина, несколько озадачил Мавута, он совсем другого ждал от обречённых беглецов…
— Молитесь, дети, — выпуская последнюю стрелу, проворчал Меалон. — Нам с Твердолюбом… Да что говорить… А на вас грехов нет, вы ещё ничего худого в жизни не сделали… Может, Те-Кто-Хранят-Круг вас и услышат…
Бусый вовсе не считал себя таким уж безгрешным, но с этим некогда было разбираться. Он крепко взял за руки Таемлу — особым образом, как учил Горный Кузнец. Вызвал внутреннюю улыбку…
