После сообщения «радио Берлина» о Катыни все силы нацистских пропагандистов были брошены на раскручивание Катынского дела. Они выполняли личную директивную установку главного нацистского пропагандиста Й.Геббельса о том, что: « Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни и далее будет сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство.
Миру нужно показать на эти советские зверства путем непрерывной подачи все новых фактов. В особенности в комментариях надо, как это частично уже было, показать: это те же самые большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения. Это те же самые большевики, за которых молятся в так называемых демократиях и которых благословляют в торжественном церемониале английские епископы. Это те же самые большевики, которые уже получили от англичан абсолютные полномочия на господство и большевистское проникновение в Европу…» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).
На том же совещании 17 апреля, говоря о катынском расследовании, Геббельс особо подчеркивал: «Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими должны быть и журналисты, которые будут при этом присутствовать…, чтобы в случае возможного нежелательного для нас оборота дела можно было соответствующим образом вмешаться».
Особый упор Геббельс делал на эмоциональное воздействие катынского преступления на поляков: «Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова посредством новых свидетельских показаний, передачи настроений из Кракова и т. д.
Вообще, нам нужно чаще говорить о 17—18-летних прапорщиках, которые перед расстрелом еще просили разрешить послать домой письмо и т.д., так как это действует особенно потрясающе» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).
Кстати, эта установка Геббельса до сих пор на вооружении у пропагандистов Речи Посполитой. Оценивая современные польско-российские отношения, необходимо с горечью признать – «Дело Геббельса живет и процветает!»
Необходимо напомнить, что Геббельс не испытывал какого-либо сожаления по поводу гибели польских офицеров. Более того, он неоднократно критиковал вермахт «за излишне мягкое отношение к пленным польским офицерам ». И тот же Геббельс вдруг проявил такое внимание к расстрелянным, «расово неполноценным» по его пониманию, польским офицерам?! Не вызывает сомнения, что у нацистов, помимо желания возбудить ненависть у Европы против «бесчеловечных большевиков», было большое желание замаскировать свои расстрелы поляков расстрелами НКВД. ведь только в Смоленске и его ближайших окрестностях они уничтожили 135 тысяч человек, а на территории всей Смоленской области – около 450 тысяч!
Продолжим цитирование высказываний доктора Геббельса относительно организации немецкого «расследования» катынского преступления: « Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии».
Странное указание, если учесть, что нацистам, якобы, было «точно известно» что в катынских могилах находятся только жертвы ГПУ-НКВД?! Какого «нежелательного оборота» боялся Геббельс? Помимо этого министр имперской пропаганды, а точнее дезинформации, опасался, как бы «при раскопках не натолкнулись на вещи, которые не соответствуют нашей линии». Почему он был уверен, что такие вещи могут быть в раскопках?
Не об этих ли «вещах» сообщала телеграмма № 6 начальника управления пропаганды генерал-губернаторства Хейнриха, посланная 3 мая 1943 года из Варшавы в Краков Главному административному советнику Вайнрауху. Телеграмма была снабжена строжайшим грифом: «Весьма важно. Немедленно». Ее текст был следующий: «Секретно. Часть польского Красного Креста вчера из Катыни возвратилась. Служащие польского Красного Креста привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко. Письмо следует. Хайнрих» (ЦГАОР. Ф. 7021, оп. 144, д. 38, л. 1).
В этой связи необходимо сказать о периодически цитируемых различными авторами фрагментах из дневника Геббельса, из которых, казалось бы, следует, что Геббельс Катынское дело называл «аферой». Дело в том, что дневники Геббельса впервые были массово изданы в 1948 г. в Нью-Йорке и Лондоне в переводе на английский язык. Изданный тогда же в Цюрихе оригинальный немецкий вариант был мало кому доступен. На русский язык эти фрагменты дневников были переведены именно с английского текста, причем не вполне точно.
В результате английский термин «affair» (дело ) был ошибочно переведен созвучным «афера », а «munition» (боеприпасы) – созвучным «амуниция» . Советскому читателю ошибочный перевод предложил в 1968 г. чешский публицист Вацлав Краль в своей книге «Преступление против Европы» (Стрыгин. Рецензия на главу «Катынь» из книги А. И. Шиверских).
Более точный русский перевод этого фрагмента дневника Геббельса изложен в книге А.Деко « Великие загадки ХХ века»: « К несчастью, в Катыни были найдены немецкие боеприпасы (в книге Краля «обмундирование »). Полагаю, это то, что мы продали Советам, еще когда дружили, и это хорошо им послужило… а может, они и сами побросали пули в могилы. Но главное, что это должно остаться в тайне. Поскольку если это всплывет на поверхность и станет известно нашим врагам, все дело (в книге Краля «афера») о Катыни лопнет» (Деко. Великие тайны… С. 289).
Однако, несмотря на эти уточнения, смысл рассуждений Геббельса не меняется – он свидетельствует о страхе, что вся затея в Катыни может рухнуть. Значит, «знала кошка, чье мясо съела»?
В этой связи необходимо особое внимание обратить на технологию эксгумации и идентификации трупов польских военнопленных, осуществленной немецкими экспертами в марте-июне 1943 г.
Эксгумация по-немецки
Польская, а теперь и российская официальная позиция по Катынскому делу в основном базируется на результатах эксгумационных работ, осуществленных в Катыни-Козьих Горах в период с 29 марта по 7 июня 1943 г. немецкими экспертами во главе с профессором из Вроцлава Герхардом Бутцем, при участии представителей Технической комиссии Польского Красного Креста.
Примечание. Герхард Бутц – профессор университета Бреслау (Вроцлав), видный немецкий судебно-медицинский эксперт, директор Института судебной медицины и криминалистики Бреслауского университета. В время Второй мировой войны – глава судебно-медицинской лаборатории группы армий «Центр» в звании капитана, глава «Специальной команды ОКВ по расследованию большевистских зверств и действий, нарушающих международное право». В 1943 году – председатель немецкой комиссии по расследованию Катынского расстрела. По одной версии он погиб в 1944 году во время бомбежки, по другой – убит нацистами.
